В токийском районе Накано, 1943 год. Студент-медик Кендзо Ито, переведенный в секретную академию, каждое утро чистит запотевшие очки тряпкой, пропитанной спиртом. В подвале казармы, где пахнет сыростью и старыми радиодеталями, он расшифровывает радиограммы с фронта под присмотром капитана Судзуки. «Пропускной код — *красный хризантема*», — бормочет Кендзо, записывая символы на обрывке газеты. Рядом Аяко Танака, дочь дипломата, тренируется подкладывать микрофильмы в пачки сигарет «Golden Bat»,
В портовом городе Йокосука юный матрос Такуми Ито, 19 лет, каждое утро начинал с чистки палубы эсминца *Сиранэ*. Его друг, вечно голодный Осаму Кудо, ворчал, завтракая холодным рисом: «Опять селедка… Даже кошки в доке едят лучше нас». После построения капитан Накамура, жесткий ветеран с шрамом на щеке, отправлял команду на ремонт изношенных тросов — ржавчина въелась так, что перчатки рвались за день. По вечерам Такуми писал письма сестре в Осаку, пряча фотографию школьной подруги под матрасом.
Сатико, учительница каллиграфии из Хиросимы, каждое утро заваривает чай в потёртом железном чайнике, оставшемся от матери. Её сын Хироаки, переехавший в Токио, звонит редко — вчера говорил, что задержится с оплатой аренды. «Опять забыл про банковский перевод? — щурится она, разглядывая трещину на окне. — В парке вишни уже осыпались, а ты даже не видел». По вечерам она перебирает старые ученические тетради, подписывая даты: *6 августа* выделено красным. В 1945-м шестнадцатилетняя Сатико шила