Дэниэл Уайт

Мария, с бледным лицом и привычкой носить шарфы даже летом, работает ночным сторожем в парижской библиотеке. Ее комната на Монмартре забита сушеными травами — мята, полынь, чеснок, которые она заваривает в треснутом чайнике. Отец Антуан, священник с потрепанным требником, находит ее в переулке за костелом: «Твои глаза… как у графа Влада из старых хроник». Она отворачивается, поправляя перчатку, из-под которой виднеется шрам в форме полумесяца. По вечерам к ней приходит Луиш, португальский моряк
Виктор Франкенштейн, в полуразрушенной лаборатории под Валенсией, склонился над столом с трупом, сшитым из частей тел нищих и утопленников. Его помощник Луис, в запачканном фартуке, передает пинцет: *«Сеньор, эти мышцы уже синеют. Надо брать свежее, иначе сердце не запустим»*. В углу — бутылки с формалином, перевязанные проводами аккумуляторы, потрепанный дневник с расчетами на полях. Сестра Виктора, Элена, приносит кофе с ромом, брезгливо отворачивается: *«Ты обещал прекратить это после смерти
Родриго Ашер приезжает в родовое поместье под Валенсией после телеграммы от младшей сестры, Изабель. В прихожей он находит разбитый китайский фарфоровый ваз XVIII века — подарок прадеда матери. На кухне горничная Марта жарит *чорисо*, говоря, что Изабель три дня не спускается из восточной башни. «Она кричала, что тени в саду шевелятся», — бормочет женщина, вытирая руки о передник. В кабинете отца Родриго обнаруживает переписку с парижским адвокатом Лефевром: конверты помечены 1979 годом, пахнут