Жюльен Вальтер, седой часовщик с кривыми очками, коптит паяльной лампой шестерёнку в своей мастерской на улице Шарлемань. На столе — рассыпавшиеся пружины от карманных часов мадам Лефевр. «Вы же знаете, это не один день», — бормочет он, вытирая пальцы о промасленный фартук. За окном грузовик с углём для соседней пекарни застревает в узком переулке Сен-Поля. Жюльен поправляет лупу, считает зубцы на храповом колесе — тридцать два вместо тридцати трёх. В углу радио бубнит о забастовках в Лионе.
Луи, мясник с бойни в Руане, каждое утро заворачивал колбасы в газетные листы, которые ему приносил Марсель — типографский работник с вечно черными от краски пальцами. «Смотри, опять пишут про забастовки в порту, — бормотал Луи, разглаживая мятую бумагу, — а у нас тут свой ад: кровь, лезвия, туши. Даже чайки над крышей не кружат — чуют смерть». Марсель, облокотившись на холодный прилавок, достал из кармана смятый плакат с изображением маяка: «Поедем на выходные к морю. Говорят, в Онфлёре
В пригороде Парижа, 1792 год. Антуан Лефевр, 22 года, кузнец, чинит подковы для кавалерийских лошадей, пока его сестра Мари стирает окровавленные бинты в медном тазу. «Корми лошадей соленым хлебом — так они меньше ржут перед атакой», — бросает капитан Дюран, бросая на стол мешок с ливрами. По вечерам Антуан встречается с Пьером Гарсеном, бывшим печатником, в полуразрушенной часовне за рынком. Тот разворачивает карту с отметками королевских патрулей: «Если перекроем мост Пон-Нёф, пушки не
В деревне под Дуалой 17-летняя Амина коптит какао-бобы в жестяной миске, пока её дядя-шаман Жан-Клод спорит с торговцем из Яунде: «Твои цены — грязь с ботинок белых. Забирай мешки и вали». Через неделю Амина находит в рюкзаке умершей матери письмо на французском от некоего Пьера Леблана с адресом кондитерской в Марэ. Схватив мешочек обжаренных зёрен и серебряную ложку с гравировкой «Сент-Эмильон», она сбегает на грузовике с кофе до Либревиля, прячась под брезентом. В Париже дочь Пьера, Марго,