Maria Rosaria Riuzzi

В маленьком приморском городке Калабрии 22-летняя Анджела Моретти целыми днями штопает простыни в душной мастерской. Её отец, Луиджи, плотник с обожжёнными смолой пальцами, каждое утро будит дочь криком: «Замуж пора, а ты как прокисшее молоко на полке стоишь!» Мать, Роза, в засаленном фартуке шепчет за кухонным столом: «Карло Бьянки из бакалейной лавки спрашивал про твоё приданое. Говорит, одеяло с кружевами видел…» Анджела молчит, глядя на трещину в стене, где прячет письма от сестры-монахини
Эммануэль, в потёртом синем переднике, каждое утро выносила ведро с картофельными очистками к курятнику за домом. Француаза, младшая, в это время развешивала на верёвке мужские рубашки — их стирали за пару лир для старика Марчелло с соседней улицы. «Ты опять забыла выколотить ковёр, — бросала Эммануэль, замечая пыль на пороге, — потом сама чешись от блох». По четвергам они шли на рынок за треской и луком-пореем; Француаза торговалась с рыбником, тыча пальцем в жабры: «Вчерашний улов, ясно же по
В монастыре Святой Агаты, затерянном в тосканских холмах, сестра Клара, 28 лет, с рыжими волосами, выбивающимися из-под вязаного чепца, обнаружила под алтарной скатертью письма от отца Марчелло, местного священника. Чернила расплылись от слез, слова говорили о «тепле рук в винном погребе» и «грехе, который пахнет ладаном». Тем временем, старый монах-садовник Бенедетто чинил треснувший колокол, бормоча о «дьяволе в кипарисах», пока подросток-послушник Томмазо тайком жевал вяленый инжир,