Эмилия, 24-летняя инженер-эколог из Хельсинки, каждое утро проверяла датчики возле порта, где нефтяные танкеры оставляли на воде радужные пятна. Ее начальник, Матти, ворчал, разливая кофе из термоса: «Ты опять замеряла выбросы? Клиенты нервничают из-за задержек». Она ткнула пальцем в график на планшете — красная линия зашкаливала. «Если не остановить сброс отходов до пятницы, лед в заливе станет токсичным», — сказала она, вытирая салфеткой пятно мазута на рукаве куртки. В тот же день в почте
В Хельсинки, на рыбном рынке Кауппатори, финн Тапио Каллио чинит сети, пока его брат Юха спорит с контрабандистами из Таллина. «Лед на Балтике толще, чем твои отговорки», — бросает Тапио, разглядывая треснувший компас с выцарапанной надписью *«Pärnu, 1987»*. В это же время в мастерской на улице Хаапсалу эстонка Лийз Вяльяотс красит раму для иконы, найденной в подвале старой ратуши. По радио трещит прогноз о шторме. Ее сосед Март, таская ящики с водкой, кричит через двор: «Если церковь узнает,
Жизнь в этой стране — как постоянный вызов самому себе. Представь: мороз щиплет щёки, снег хрустит под ботинками, а ты пытаешься понять, почему все вокруг такие… спокойные? Герой нашего рассказа — парень, который переехал сюда в поисках чего-то настоящего, а вместо этого увяз в бесконечных попытках расшифровать местный менталитет. То ли финны просто молчаливые, то ли они общаются на частотах, недоступных обычным смертным. Всё вокруг пропитано какой-то сдержанной магией: озёра, словно зеркала в
Роке, худой парень в поношенной шинели, впервые спускается в окоп под Карельским перешейком. Его пальцы дрожат, когда он пытается зарядить пулемёт «Лахти» — старый Хиетакангас хрипит: *«Не торопись, сопляк. Здесь либо научишься, либо в землю ляжешь»*. Вечерами солдаты делят консервированную печень, смешивая её с брусникой, украденной из брошенной деревни. Антти Рока, ветеран с обмороженными ушами, рисует на прикладе зарубки — каждая для убитого им русского. *«Когда кончится война, продам эту