Эмир копался в груде медной посуды на рынке Капалы Чарши, когда его сестра Лейла дернула за рукав: «Слезай уже, дед у киоска пялится». Старик в выцветшей тюбетейке молча протянул им треснувший кувшин с синими узорами. «Бесплатно?» — фыркнул Эмир, но уже вертел находку в руках. На дне проступили буквы, похожие на царапины кота. Дома, задев кувшин вареньем с ножа, он услышал гул — из щели пополз дым, сложившись в тень с глазами как угольки. Лейла уронила чашку с чаем: «Дед говорил про джиннов…
Эмир, 17-летний парень из стамбульского квартала Зейтинбурну, каждое утро чинит дырявые кроссовки изолентой перед школой. Во дворе пятиэтажки, где он живет с матерью-швеей и младшей сестрой, на ржавом кольце висит облупленная корзина. После уроков он крадет пластиковые бутылки из мусорных баков возле мечети — сдает их, чтобы купить новый мяч. "Будешь как отец — всю жизнь гонять за воздухом", — ворчит мать, разбирая заказы на потрескавшейся машинке "Singer", когда Эмир
Мерич, водитель микроавтобуса с потёртым рулем, каждое утро объезжает Галатский мост, ругаясь на туристов, перебегающих дорогу. В чайхане «Сафак» он бросает ключи на стойку, заляпанную кофейными пятнами: «Опять этот идиот с грузовиком перегородил переулок». Перья, владелец заведения, протирает стаканы тряпкой с запахом рыбы: «Не нравится — переставь сам, у меня котёл закипает». На стене треснувшее зеркало отражает их споры о долгах и сломанном холодильнике, который гудит уже третью неделю.
Нилюфер всегда грела одна мечта — работать в том самом отеле, где когда-то счастливо проводила время с родителями. Детство, уют, запах моря, смех… Всё это каким-то чудом жило в ней и двигало вперёд. И вот вроде бы всё начало складываться — работа, отель, знакомые стены. Казалось бы, чего ещё желать? Но тут в её жизнь врывается он. Каан. Новый генеральный директор. Мрачный тип, если честно. Вечно с каменным лицом, будто пришёл не в отель, а на похороны собственного энтузиазма. Вернулся в Турцию