Миа, Лина и Софи собираются после уроков в кафе *Ламповый свет*, где Лина подрабатывает баристой. Однажды вечером, пересчитывая выручку, Лина замечает недостачу: «Миа, ты точно считала сдачу вчера?» Миа, разглядывая треснувший экран своего телефона, пожимает плечами: «Ты думаешь, я бы так сделала?» Софи, которая молча ковыряет вилкой остатки чизкейка, вдруг вспоминает, как видела владельца кафе, мистера Картера, копошащегося у кассы поздно вечером. Девушки решают следить за ним, но вместо
Лена, 32 года, вернулась на заброшенную ферму в Монтане после письма от тети Мардж, которая исчезла три месяца назад. В сарае с прогнившими досками она нашла дневник Эзры Картера, 1875 года, с записями о «жертвах для земли». За ужином в дымной кухне ее младший брат Тревор, 19 лет, упомянул, что трактор сам заводится по ночам: «Там рычание, как будто из-под земли, а не двигатель». Сестра-подросток Джози нашла в колодце куклу с собственными волосами — рыжими, с прядью седины. Мардж оказалась в
Джейкоб, рыжий парень в потрепанной ковбойской шляпе, первым нашел ржавый нож за стеной курятника. «Смотри, тут дата — 1893», — бормотал он, протирая лезвие рукавом. Лина, бывшая медсестра, в это время пыталась разжечь костер из сырых досок, пока Карлос с фонарем шарил по подвалу. На кухне с потолка капало даже в солнечные дни, а по ночам скрипели половицы, будто кто-то таскал мебель. «Я не выдумываю!» — кричала подросток Мэйси, когда другие смеялись над ее рассказом о тени в окошке амбара. К
Зак, рыжий парень в потёртой косухе, находит в кармане странный чип после провала в канализацию возле заброшенного аркадного зала. Лина, его младшая сестра, тыкает в голограмму карты Ранкалы — экран планшета треснул ещё в реальном мире. «Тут три выхода, — бормочет она, — но все забиты рекламой. Придётся брать валюту у ботов». Тай, их друг-хакер, втихаря ковыряет код терминала ножом для масла: «Смотрите, тут бэкдор... или вирус?» На базаре из пиксельных палаток они меняют добытые ключи на
Знаешь, иногда попадаются фильмы, от которых не то чтобы мурашки, но какая-то странная ностальгия по местам, где никогда не был. Вот смотрю — а там эти перегруженные краской кадры, золото и бирюза, будто декорации из старого мюзикла сошли с ума. И герои… Ну такие, знаешь, нарочито идеальные, но с трещинками. Словно куклы, которые вдруг решили сыграть в настоящую жизнь. Меня до сих пор колбасит от одной сцены — они сидят в баре, и всё вокруг светится неоновым синим, а диалог такой… обречённый,