Азия Ортега

В старом интернате под Валенсией пятнадцатилетний Карлос находит под кроватью в спальне 3-B скомканный листок с датой *24.10.1987* и именем *Лусия М.*. На кухне, разгружая посудомоечную машину, он спрашивает у Софии с рыжими корнями волос: *«Ты тоже получала эти бумажки с цифрами?»* Вместе они роются в архиве за библиотекой, где пахнет клеем от рассыпающихся альбомов. Под слоем газет про забастовку учителей 1989 года — фото девочки в форме с вырезанными глазами. Запрещённый четвёртый этаж,
В подъезде на Calle Mayor, 14 треснула плитка в лифте, а на пятом этаже постоянно пахло жареной рыбой. Иван, сантехник с облупившимся ключом на брелке, копался в трубах подвала и наткнулся на ржавый чемодан с фотографиями 80-х. «Эй, Кармен, глянь—здесь твоя мать в платье с цветами»,— крикнул он соседке сверху, которая спускала в мусоропровод детские рисунки. На третьем этаже София, учительница с перепачканной мелом юбкой, услышала, как за стеной стучат по радиатору—три длинных, два коротких. Её
Карла Мендоса, 17 лет, втирала воск в коньки на кухне своей квартиры в Валенсии, пока мать ругалась из-за царапин на паркете. Её подруга София Перес, дочь владельца рыбного лотка на рынке Меркадо-де-Колон, тайком принесла старые щитки из списанного хоккейного инвентаря местного мужского клуба. «Тренер сказал, девчонкам дохлым они всё равно не помогут», — передразнила София, разворачивая ржавые пластины в газете *El País*. Они тренировались ночами на заброшенном катке за авторемонтной