Кася протирала пыль с фоторамки, украденной из пустого магазина на улице Груецкой. Ее младший брат Марек чинил дырявый брезент над подвальным окном, ругаясь на сломанный паяльник. «Ты слышал, как ночью скреблось у двери?» — спросила Ола, разбирая трофейный рюкзак с консервами. В углу, под треснувшей лампой, Ванек пытался разгадать карту канализационных туннелей, помечая маркером перекрытые участки. Ежедневный ритуал — проверка запасов воды в ржавых канистрах, обмен слухами о «патрулях» за
Филип, парень лет двадцати пяти в засаленной куртке, копался в двигателе «Жука» в гараже на задворках Варшавы. Его соседка Марта, пенсионерка с сиплым голосом, притащила коробку старых книг: «Бери, если пригодится. Мой Болеслав коллекцию собирал, а теперь пыль глотаю». Среди потрепанных обложек Филип нашел дневник 80-х с пометкой «Солидарность» и картой района Воля, где крестиком отмечен заброшенный склад. В тот же вечер, размахивая страницами перед другом-электриком Яцеком, он усмехнулся: «Тут
Представьте: 1940-е, мир в огне, а где-то в тылу немецкий гений Ник Раус корпит над формулами, от которых мурашки по коже — типа, если эти расчеты попадут не в те руки, война может закончиться за неделю. И не в нашу пользу, ясно? Вот контрразведка трех держав, скрипя зубами, объединяется — англичане с американцами даже советы терпят, лишь бы фашисты этого Рауса не схватили. Ирония в том, что пока они бумажки перекладывают, немцы уже вломились в лабораторию и уперли ученого как чемодан без