Ivie Okujaye

В нигерийской деревне Олоибири рыбак Эмека Окафор находит мертвую рыбу с маслянистой пленкой на жабрах. Он приносит ее старейшине Уче, который кашляет в платок, испачканный черными пятнами: «Смотри, как земля мстит». В это время в Хьюстоне исполнительный директор нефтяной компании Маркус Брайант на совещании тычет пальцем в карту с отметкой скважины NN-47: «Племя даже не знает, что у них под ногами — мы им школы построим, дороги». Его ассистентка София перебирает бусы из козьей кожи — подарок
Чиди, 23 года, втихаря копается в ржавом сундуке под кроватью матери после её ночной смены в госпитале Лагоса. Находит пачку писем 1998 года, завёрнутых в ткань с узором *адире* — чернила выцвели, но фраза *"Она не твоя, отдай её обратно в Ибадан"* чётко видна. На кухне его сестра Амара, помешивая суп *эгуси*, бросает через плечо: «Опять лазишь где не надо. Папа говорил — наш род как пальма, гниёт изнутри, если корни трогать». Чиди прячет письмо за ремень, потревожив тараканов,
Знаешь, иногда кажется, что истории о таких местах — это просто повод для красивых кадров и пафосных монологов. Но тут всё иначе. Смотришь на эти пыльные улицы, на людей, которые будто застряли между прошлым и будущим, и понимаешь: это не киношные декорации. Там воздух такой густой от безысходности, что тяжело дышать. Честно, после просмотра пару дней ходил сам не свой. В голове крутились эти лица — не то чтобы несчастные, скорее... привыкшие. Как будто надежда стала для них роскошью. А ещё там