Николас Дэвид Кинг

Клара Роу, 28-летняя дизайнер из Бруклина, находит в бабушкином сундуке пожелтевшую коробку с атласным платьем. В кармане — письмо 1965 года: *"Дорогой Томас, я не могу выйти за тебя. Прости, Элла"*. Под квитанцией на ремонт обуви Клара замечает номер. Звонок приводит её к Маркусу Шепарду, угрюмому реставратору из Чикаго. «Вы не знали Элеонору Брайт?» — спрашивает она, перебивая звук дрели. «Моя бабушка. Умерла три года назад», — бросает он, разглядывая фото платья. Пятно от вина на
Лена закручивает волосы в раковине дешевой гостиницы на окраине Лас-Вегаса, пока Софи раскладывает пачки денег на тумбочке. «Твой клиент в 305 хочет, чтобы ты надела рыжий парик», — бросает Софи, затягиваясь сигаретой у открытого окна. Каждую пятницу они встречаются в закусочной «Джейкобс»: Лена заказывает овсянку с двойным эспрессо, Софи — блинчики с кленовым сиропом. Вчерашний клиент-банкир оставил в кармане пальто записку: *«Скажи Марине, что счет в Швейцарии готов»*. Марина — их менеджер с
Эмили, графический дизайнер с татуировкой совы на запястье, каждый вторник покупала овсяное латте в кафе «Bean & Brush» на углу 5-й авеню. Там же Джейк, музыкант с потертым чехлом от саксофона, проливал эспрессо на её эскизы, пока пытался достать мелочь из кармана джинсов. «Ты вообще видишь, куда ломишься?» — бросила она, собирая мокрые листы. Он, усмехнувшись, протянул бумажную салфетку с номером телефона: «Если рисунки не восстановятся — звони. Я заплачу за новые». Позже он признался, что