В старом пражском доме с треснувшими лепнинами на потолке 45-летний учитель математики Людек Просек находит коробку детских игрушек. Под пластиковым ангелом обнаруживает неотправленное письмо от покойной жены: "Я видела, как ты разговаривал с той женщиной у трамвая №17. Если вернешься к ней, возьми Яну с собой – ей нельзя оставаться с моей сестрой". Его дочь, 23-летняя официантка Яна, тем временем тушит сгоревший штрудель в духовке квартиры на Виноградах, ругаясь сквозь слезы:
Ева, орнитолог из пражского института, спорит с Мартином, фотографом-поляризатором, у старого моста в Тршебони: «Ты опять снимаешь чаек вместо чёрного аиста? Карта указывает на болота за мельницей». В рюкзаке у неё — чешские топографические карты 80-х, пахнущие сыростью, и банка с забродившим компотом от тёти Люды. Они ищут гнездо редкого подвида, упомянутого в дневнике деда Евы — лесника, расстрелянного в 45-м. В Сенице, на словацкой границе, к ним присоединяется Янез, бывший шахтёр, теперь
Мирослав, преподаватель пражского технического университета, каждое утро покупает *колаче* в пекарне на Врхлицкой. После лекции по квантовой физике он замечает в почте письмо от неизвестного отправителя: «*Проклятие Тигра вернулось. Ищите под мостом Легии, пока не исчезли следы.*» В архивах Национальной библиотеки, перебирая пожелтевшие газеты 1942 года, он наталкивается на фото — полустертое изображение зверя с горящими глазами на фоне Вышеградских стен. В кафе «U Zlatého kohouta» Яна, его
Знакомо, когда человек живёт одной идеей, как проклятый? Вот Йозеф из нашей глубинки — тот ещё тип. Футболом дышит, тренирует местную команду "Славой" так, будто это сборная мира. Жёсткий, как зимнее поле после оттепели — ни себе, ни людям поблажек. Говорят, даже будильник у него свистит, как судья на матче. А сердце-то, понимаешь, подводить начало. Не железное ведь, хоть и ведёт себя парень будто танк. Смешно и грустно: всю жизнь прожигал за тренировками, а теперь организм