Кадзуки Намиока

Токийский район Сибуя, октябрь. Такуя, 22-летний студент-недоучка, подрабатывает ночным грузчиком на складе у реки Сумида. В перерывах он чинит старый радиоприёмник, доставшийся от деда, ловя странные помехи в эфире — ритмичные щелчки, похожие на азбуку Морзе. «Слушай, это же не случайно», — говорит ему Нао, коллега-инвалид, показывая запись с камеры наблюдения: в 3:14 утра их склад заполняет густой туман, хотя на улице ясно. На следующий день Тэкуя замечает в толпе возле станции Икэбукуро
Харуто Судзуки, 28 лет, каждое утро надевает синий комбинезон и чистит вагоны токийского метро. После смерти отца, который работал на той же линии, парень унаследовал его должность. В кармане он хранит потёртый блокнот с пометками о «сокровищах» — вещах, оставленных пассажирами: сломанные зонтики, детские игрушки, билеты с неразборчивыми записями. Однажды в третьем вагоне линии Хандзомон он находит старый фотоальбом с снимками заброшенного кафе «Лунный мост». «Опять выбрасили чьи-то
Аи Хэйноуми в школьной форме с потёртым ранцем каждый вечер пробирается через переулок за станцией Сибуя. В кармане у нее звенят монеты от подработки в кафе "Кот с колокольчиком", где она моет чашки с остатками кофейной гущи. Внезапно тень от фонаря вытягивается, превращаясь в Молоха — демона в потрёпанном плаще, жующего жареные бобы из бумажного пакета. *"Опять опоздала. Духи у старого храма уже шевелятся"*, — бросает он, вытирая жирные пальцы о штаны. Аи вздыхает, достаёт
Знаешь, у Миюки жизнь — как горький кофе без сахара. Днём она копается в бумагах муниципалитета Фукусимы, а вечерами... Ну, сама понимаешь. После того цунами в одиннадцатом мать её просто смыло, будто и не было. Теперь вот ютится с отцом в каком-то временном бараке — стены тонкие, словно бумага, каждый вздох слышен. А по выходным — ррраз! — и она уже в Сибуе. Там другие огни, другие лица. Говорят, клиенты даже не догадываются, что днём она им документы проверяет. Странно, да? Может, так она