Эмили, 17 лет, в красном шарфе с неровными петлями (бабушка училась вязать по YouTube), копошится в гараже, разбирая коробки с гирляндами. Её сестра Сара, 15, в варежках с вышитым оленем, роняет стеклянный шарик с надписью *"Квебек, 2008"* — осколки закатываются под старый диван. «Папа же говорил — не лезь без меня!» — Эмили хватает метлу, но спотыкается о коробку с мамиными дневниками. За окном — снежный Кингстон, Онтарио: почта с потрескавшейся вывеской, кафе «Марнис», где продают
Лина, 22 года, моет полы в закусочной *Dépanneur Noir* на углу Рю-Сен-Дени и Мон-Руаяль. Запах жареного лука въелся в кожу, а сменная рубашка вечно пахнет прогорклым маслом. Вечером, возвращаясь в съемную комнату над прачечной, она находит на подоконнике конверт с фотографией: мужчина в костюме 1920-х держит окровавленный нож для вскрытия писем. «Ты же видела, что он сделал с Мари?» — шипит сосед Марк, указывая на владельца забегаловки, Жюля. «Видела. И видела, как он потом плакал в подсобке»,
Знаешь, такая история, от которой мурашки по коже и комок в горле одновременно. Представь: героиня, которая еле держится после страшной потери — её ещё не рождённая дочь... Сердце разрывается, глядя, как она пытается собрать себя по кускам. И вот в отчаянии она идёт на шаг, о котором все в кино обычно кричат «Не делай этого!» — какой-то древний ритуал из пыльной книги. И о чудо — девочка появляется. Только не живая, а этакое полупрозрачное напоминание о боли. Но тут-то всё и начинается. Вместо