В глубине живописных Альп, в маленькой австрийской деревне, уютно располагается семья: мать и два близнеца, Элиас и Лукас. Их дом, хоть и находится вдали от городского шума, наполнен любовью и теплом. Однако, мать одна воспитывает своих десятилетних сыновей, так как она и её муж недавно развелись. Элиас и Лукас уже достаточно взрослые, чтобы оставаться дома одни и проводить время на свежем воздухе, весело играя в свои детские игры. Мир детей рушится, когда их матери приходится пройти
Певицу находят убитой при загадочных обстоятельствах: из её тела удалены потовые железы, что делает дело ещё более запутанным и шокирующим. Детективы начинают расследование, погружаясь в мир шоу-бизнеса и тайн её прошлого. Вскоре они обнаруживают, что ключ к разгадке скрыт среди ближайшего окружения жертвы. Следы приводят к группе друзей, которые учились вместе с ней в музыкальной академии. Каждый из них — обладатель тёмных секретов и скрытых мотивов, которые могут пролить свет на трагедию.
В Софии Иван, фотограф с облезлым ремешком на «Зените», проявляет пленку из заброшенного цеха. Среди кадров — размытое лицо девушки у берлинской стены, конверт с цифрой «18» и адресом кафе на Котбусер-штрассе. В том кафе Лена, с сигаретной затяжкой на голосе, протирает стойку и бормочет коллеге: «Опять эти туристы оставляют мусор...» — разворачивает салфетку с теми же чернилами: «18%». На обороте — координаты склада в Скопье. Марко, водитель с потертыми кожаными перчатками, везет туда ящики с
Лена, 19 лет, каждое утро открывает кафе *Goldene Kugel* возле венского рынка Нашмаркт. Ее старший брат Маркус, инженер-железнодорожник, приносит ей старый термос с турецким кофе перед сменой. 12 октября, пока Лена вытирала столик с крошками штруделя, на линии U6 сломался трамвай — Маркус позвонил, задыхаясь: *«В двигателе… что-то встроили, как капсула. Синий свет»*. В мусоре рядом с путями Лена нашла устройство с гравировкой *Antares-7*, завернутое в газету 1989 года. В квартире над кафе
В промозглой квартире на окраине Лейпцига Анна, студентка-медик с потрескавшимися от дезинфектора пальцами, каждое утро пересчитывает мелочь в жестяной банке из-под чая. «До зарплаты — три дня, а тут еще счёт за отопление», — бормочет она, разглядывая пятно плесени на потолке. Её сосед Марк, разнорабочий с бригадой румынских строителей, приносит в дом запах мокрого бетона и вечно спорят о включённом свете в ванной: «Ты хочешь, чтоб я платил за твой дзен под душем?» В подвале дома, заваленном
Эмили, 32 года, вязала свитер у окна библиотеки, когда Джонас ворвался с морозным воздухом. «Томас опять выставил ящики с архивами на улицу, — сказал он, вытирая сапоги о половик. — Говорит, место под ремонт нужно». Она вздохнула, поправляя стопку списанных учебников 90-х. Внизу, у причала, ржавел конвейер рыбзавода — с осени не работал. Вечером, за макаронами с тунцом, Джонас предложил разобрать старый грузовик в гараже: «Может, летом туристов возить, пока нефтяники не скупили все лодки».
Лена, 32, разбирает палеты с новыми романами в книжном магазине на углу Шёнхаузер-аллеи. Кофе в её термосе уже остыл, а на столе лежит нераспечатанный сэндвич с лососем. Томас, её партнер, звонит в обеденный перерыв: «Сегодня опять задержусь, проклятый двигатель на тестовом стенде разваливается». Вечером он приходит в квартиру с видом на заводские трубы, пахнет машинным маслом. Лена пересказывает сюжет книги про несчастную любовь, но Томас засыпает, не сняв ботинки. На выходных Софи, соседка
В самом сердце Берлина, где серое небо сливается с бетоном многоэтажек, появляется парень, чьё прошлое тянется за ним, как шлейф порохового дыма. Приехал он из города, где война — часть повседневности, а тут вдруг — порядок, чистота и люди, которые даже не знают, как пахнет горящий асфальт. Сначала кажется, что он просто пытается выжить: подрабатывает где придётся, учит язык с акцентом, который немцы то ли не понимают, то ли не хотят. Но потом выясняется, что за ним следят. То ли бывшие
Знаешь, наткнулся я на историю одной девчонки из Вены XVIII века — Марии Терезии. Представляешь: вундеркинд, виртуозно играет на фортепиано, да ещё и с самим Моцартом на короткой ноге! А потом бац — в детстве слепота накрыла. И вот что запало: её семья, отчаявшись лечить «как все», тащит её к этому Месмеру, который, видимо, гипнозом, магнитами и прочей мистикой занимался. И ведь работает — зрение потихоньку возвращается! Но тут-то и начинается драма… Смешно и грустно одновременно: она
Знаешь, история Макса Шмеллинга — это как драма на ринге, только в жизни. Вот представь: парень из рабочего класса выбивается в чемпионы мира по боксу, а потом его вдруг втягивают в политические игры Третьего рейха. Ирония в том, что он-то просто хотел бить кулаками по противникам, а не по совести. Но нацисты ведь умели превратить любого в свой символ, даже если ты женат на еврейке и тайком прячешь друзей от гестапо. Интересно, как он спал по ночам? С одной стороны — фото с Гитлером для прессы,