В Трансильвании, 1916 год. Ион Брэтеску, 22 года, студент-медик из Бухареста, в госпитале австро-венгерской армии моет окровавленные бинты в жестяном тазу. Его пальцы слиплись от гноя. Капитан Кодряну, усы в парафине, тычет сапогом в спину: "Брэтеску, труп в третьем бараке — выбросишь до заката, или повесишься сам". Ион тащит тело через сосновый частокол — на ветвях уже качаются двое в серых шинелях. Вечером пишет матери чернилами из сажи: "Мама, здесь даже снег пахнет
Виктор, часовщик из деревни у подножия Карпат, чинил маятниковые часы в своей мастерской, когда в дверь постучал седой Мариус в выцветшем плаще. "Слышал, ты ищешь способ остановить ржавчину времени?" – прохрипел старик, доставая пузырёк с мутной жидкостью. Виктор провёл пальцем по потёртому столу, оставив след в пыли, и усмехнулся: "Заплачу, если твоя болтушка заставит часы идти назад". Выпил залпом, не ожидая, что к утру щетина потемнеет, а руки станут гладкими, как у
Тудор, слесарь с облупившимися костяшками на пальцах, каждое утро ковырялся в трубах под раковиной, пока соседка Ливия, учительница младших классов, варила на керосинке кашу из кукурузной муки. Их коммуналка на улице Мирчешти пахла сыростью и жареным луком. «Дай хоть твой гаечный ключ, а? — бурчал он, вытирая лоб грязной тряпкой. — Опять эту проклятую прокладку менять». Ливия молча протягивала инструмент, поправляя платок на потертом комоде, где лежали ее тетради с красными пометками: