Процесс развода всегда сложен и требует принятия множества решений. Однако, когда дело доходит до вопроса о детях, это становится ещё более сложным. Так произошло и в истории Флоренсии и Висенте. У них был долгий и трудный путь, чтобы определить, с кем из родителей останутся дети после развода. Но в то же время, когда они старались разобраться в своих чувствах и определить лучшее для своих детей, их карьеры взлетели вверх. Оба родителя получили продвижение по службе - момент, о котором они
Лусия долго вынашивала решение признаться своему мужу Альфредо в том, что у неё роман с его младшим братом. В тот вечер, когда она наконец решилась рассказать правду, дом будто осветился мрачным предчувствием. Альфредо внимательно выслушал её признание, но его реакция осталась загадочной. Ночью он неожиданно исчезает, оставив за собой лишь таинственные следы. Начавшееся расследование погружает всех в водоворот самых страшных семейных тайн. В процессе выясняется, что их семья скрывала множество
Карлос Мендоса, 28-летний инженер из Мехико, каждое утро пробирался через пробки на проспекте Реформы, заедая кофе из картонного стакана чурросом. В офисе с кондиционером, где пахло пластиком и жареными бобами из микроволновки, он слышал в трубке голос тёти Росио: «Твой дед оставил тебе хижину в Сан-Паблито. Там коробка с его… *tonterías*». В деревне, где пыльные улицы пахли чили и дымом от углей, Карлос нашёл за алтарём с сахарными черепами потрёпанный дневник с рисунками *науаль* — существ,
Кармен, 22 года, каждое утро протирала пыль с фотографии отца, погибшего на медном руднике в Антофагасте. «Ты точно поедешь на этот конкурс?» — спросила мать, разливая мате в треснувшие кружки. В Мадриде Алисия, дочь портнихи, перешивала платье клиентки, пряча обрывки газет о пропавших девушках. «Сто тысяч песет за победу — и мы сбежим отсюда», — шептала подруга Лола, поправляя бант на кривом манекене. В Мехико Эсперанса, студентка-агроном, раздавала листовки у входа в университет: «Они хотят,
Хавьер, официант в кафе *Ла Эсмеральда* на углу улицы Оахак и Медельин, каждое утро протирает столики с треснувшей мраморной столешницей. Его форма пахнет смесью хлорки и жареных блинчиков *кахета* — пятно от соуса чипотле на рукаве не отстирывается уже месяц. В четверг, когда за столиком у окна двое в кожаных куртках обсуждали перевозку «груза» через границу, Хавьер уронил поднос с *атоле*. «Черт, извините, сейчас уберу», — пробормотал он, собирая осколки, пока один из мужчин прижимал к столу