Лиз и её маленькая дочь Эми переезжают в таинственный Гамельн, надеясь начать новую жизнь. Однако, с их прибытием, городская легенда о неугомонном духе Крысолова оживает. Этот древний мститель бродит по улицам, обнажая грехи прошлого и наказывая тех, кто избежал возмездия. Лиз, скрывающая давно забытую тайну, осознает, что её прошлое теперь под пристальным взором сверхъестественного существа. Каждую ночь она ощущает его присутствие, и страх за Эми усиливается. Постепенно она начинает понимать,
Виктор Строгов, водитель чёрной «Волги» с потёртым сиденьем, каждую ночь курсирует между аэропортом Пулково и гостиницей «Ленинград». В багажнике — чемодан финского журналиста Эркки Лайне, забытый после поездки на встречу с диссидентом в квартале хрущёвок у Обводного канала. Виктор, разглядывая в зеркале заднего вида морщины на лбу, слышит стук клаксона: «Ты что, слепой? Шевелись!» — кричит таксист из соседней машины. Дома, разбирая чемодан, он находит конверт с плёнкой «Свема» и запиской:
Юрис копошится в углу однокомнатной квартиры на улице Лиелвардес, перебирая стопку выцветших *Монтаны* с дыркой на коленке. Из динамика магнитофона хрипит «Кино» — пластинку выменял на три пачки «Беломора». Лига, его сестра, вертела в руках каталог *Western Spirit*, вывезенный контрабандистом из Хельсинки. «Смотри, тут карманы пошире, — тыкает она в фото, — если через Тамару достанешь нитки, перешьем твои». За окном мартовский дождь стучит по ржавым балконам, а на кухне кипит чайник — третий за
Сашка, пятнадцать лет, живет с отцом в хрущевке на окраине Екатеринбурга. Отец, Николай Иванович, после смены на трубопрокатном заводе заваливается на диван с банкой «Охотничьего», включает телик с повтором хоккея. Сашка моет в раковине тарелку с остатками гречки — тарелка выскальзывает, бьется. «Опять?! — отец вскакивает, хрипит. — Ты как свинья!» Парень молча подбирает осколки, заворачивает в газету «Уральский рабочий», прячет под мойку. За стеной соседка стучит шваброй: «Тише там, алкаши!»
Марта, латышка с рыжими прядями в конверте на кухне рижской хрущёвки, нашла в комоде отца потёртый блокнот с координатами. «Почему Прага?» — бормотала она, заваривая растворимый кофе, пока её сосед Йонас, литовский таксист, чинил в гараже «Жигули» с проржавевшим порогом. В тот же вечер Карел, чешский журналист, получил анонимное письмо: фото трупа в заброшенном доке возле Влтавы и ключ от склада в Ужуписе. «Šis nebus labi», — прошептал он, разглядывая снимок под светом неоновой вывески паба,
Знаешь, иногда кажется, что 1919-й в Латвии — это как гигантский котёл, где всё кипело и взрывалось. Только представь: империя рассыпалась, как карточный домик, а тут ещё эти бесконечные перестрелки, крики, грязь… То царские офицеры цепляются за прошлое, то немцы лезут со своими интересами, а латышские стрелки — они же как раскалённое железо: с одной стороны свои, с другой — чужие. И вся эта мешанина — будто кто-то взболтал адский суп из амбиций и штыков. А политики? Ох, эти господа в
Лето 1940-го выдалось жарким — и не только из-за солнца. Два радийщика, Робертс с Карлисом, гоняют по Латвии в своем раритетном автобусе: записывают то крестьянские песни, то интервью с учительницами. Жизнь-то вроде простая, пока в один день Робертс не врезается взглядом в Инесе — студентку с такими глазами, что хоть картину пиши. А он и не знает, что за ней уже второй месяц похаживает сам Мунтерс, министр иностранных дел. Ну знаете, типичный балтийский немец в костюме от портного — важничает,
Представьте себе ситуацию: 1949 год, а наш герой Сергей Гастев — бывший фронтовик и сыщик — решает пойти по новому пути. После всех этих лет розысков и приключений он просто устал от бесконечных дел и проблем, связанных с бюрократией. Вот ты думаешь: может, попробует преподать римское право в маленьком университете в областном городке? Именно так и поступает Сергей. Но, как водится, в личной жизни всё не так просто — роман с городским комсомольским лидером Людмилой Мишиной приходится держать в