Алоис Небель, не привлекающий внимания диспетчер, проводит свои дни на маленькой и заброшенной железнодорожной станции, потерянной среди бескрайних ландшафтов у чешской границы. Его повседневная рутина вращается вокруг простых радостей - кормления своей верной кошки и бесконечного оания поездов, которые приносят с собой мимолетное ощущение связи с внешним миром через цикл прибытия и отправления. Однако жизнь Алоиса омрачена загадочными галлюцинациями, которые настолько ярки и тревожны, что
Ирена Копачова, опытный психолог и специалист по семейным отношениям, сталкивается с кризисом, который переворачивает её привычный мир. Советы, которые она годами давала своим клиентам, кажутся ей теперь бесполезными, ведь её собственная жизнь трещит по швам. Как гром среди ясного неба для Ирены становится открытие об измене партнёра. Этот удар выбивает её из колеи и заставляет сомневаться в себе. Спасение от мрачных мыслей она ищет в компании своей близкой подруги Марселы. Бокал за бокалом
В спальном районе Праги, за гаражами с облупленной краской, уборщица Мария нашла мужчину в мокром комбинезоне, который копался в мусорном баке. «Ты от жары перегрелся?» — спросила она, тыча в него веником. Он ответил на ломаном чешском: «Ищу… детали для связи.» Его звали Арношт, но документы в кармане показывали имя «Томаш Горак», слесарь из Остравы. Мария принесла ему бутерброд с паштетом, а он разобрал её микроволновку, собрал обратно, и та вдруг начала ловить радио «Свобода». В
В старом пражском районе Жижков, среди обшарпанных фасадов и пивных баров, бывшая полицейская Маркета Шоукова (все зовут её Шоки) копается в архивах заброшенной библиотеки. Её нанимает старый приятель, владелец автосервиса на Высочанах, после того как его сын Вацлав исчез с сумкой денег и пистолетом «ЧЗ-75». Шоки находит в книге по радиотехнике 80-х обрывок чека из антикварной лавки на Длоуга-улице. Там хриплый старик-продавец вспоминает: «Парень нервничал, купил карту района с пометками.
Тереза, учительница в пражской танцстудии на Вацлавской площади, каждое утро протирает зеркала тряпкой с резким запахом хлорки. Анета, ее подруга с детства, забегает перед репетицией в Национальном театре — натягивает розовые пуанты за кулисами, пока солистки перешептываются о ее «деревенской технике». «Мартин из кафе на углу опять спрашивал, когда ты придешь на тот самый кофе с кардамоном», — бросает Тереза, разбирая старые дискеты с записями чешского фолка для нового номера. Анета морщится:
Эмилия, дочь пражского часовщика, нашла в кармане старого плаща отца записку с координатами заброшенного склада возле Влтавы. Там — коробки с гнилыми апельсинами, перевязанными шпагатом с узлами-ловушками. "Почему *они* до сих пор пахнут?" — спросила она у Лео, немого аптекаря с соседней улицы, показывая ему плод. Он вывел на грифельной доске: *"Сок въелся в дерево. Ищи конторку"*. В ящике стола под слоем плесени — фотография 1983 года: её отец в форме грузчика стоит рядом с
Знаешь, такая история — парень, отец у которого весь город в почете, полицейский какой-нибудь начальник. А сын... Ну, киношколу ему не взять, хоть тресни! Сдавал экзамены раз, другой — всё мимо. Даже обидно становится: ну сколько можно-то? Все вокруг уже давно куда-то поступили, а он как будто в песок головой бьется. И ладно бы просто сидел дома, так нет же — взял да устроился в дорожную полицию. Фотографом! Щелкать аварии вместо того, чтобы кадры выстраивать. Ирония, да? Чувствую, отец ему
Знакомо, когда человек живёт одной идеей, как проклятый? Вот Йозеф из нашей глубинки — тот ещё тип. Футболом дышит, тренирует местную команду "Славой" так, будто это сборная мира. Жёсткий, как зимнее поле после оттепели — ни себе, ни людям поблажек. Говорят, даже будильник у него свистит, как судья на матче. А сердце-то, понимаешь, подводить начало. Не железное ведь, хоть и ведёт себя парень будто танк. Смешно и грустно: всю жизнь прожигал за тренировками, а теперь организм