Этот кинопроект проливает свет на удивительную жизненную историю Йоханесса Реттенбергера, выдающегося марафонца, который в свободное от тренировок время занимался необычным делом - ограблениями банков.
Йоханн Вайс, офицер гестапо с привычкой теребить пуговицу мундира во время допросов, приезжает в Братиславу в марте 1943-го. Его цель — Мирослав Гавел, словацкий инженер, чья сестра Лидия исчезла после ареста за распространение антифашистских листовок. В крохотной квартире на улице Капуцинской Мирослав прячет радиопередатчик за разобранным патефоном. «Ты знаешь, где она», — бросает Йоханн, ставя на стол фотографию Лидии с надорванным углом. Мирослав молчит, глядя на пятно кофе на скатерти в
Йозеф Хаберманн, бывший инженер-железнодорожник, в 1948 году возвращается в Мюнхен, где его квартира на Швабингерштрассе занята семьей беженцев. Он ночует у соседа Отто, который ворчит: *«Ты думал, здесь всё застыло, как твои чертежи?»* В баре «Цум гольденен ради» Йозеф сталкивается с Эрикой Шульц — она ищет брата-фотографа, пропавшего в Праге. Ее потрепанный чемодан с наклейками отеля «Париж» и запах лавандовых духов выдают попытки казаться уверенной. Эрика тайком передает Йозефу ключ от
Лена Штраус каждое утро покупала *капуччино* в автомате на вокзале Мариахильферштрассе, пока 12 мая не заметила, что часы на башне Анкерур показывают 11:57 — уже третий день подряд. Её младший брат Флориан, таская в рюкзаке потрёпанный учебник по химии, нашёл в школьном дворе треснувшую куклу в тирольском платье. «Она шевелила пальцами, когда я поднёс зажигалку», — прошептал он за ужином, разминая вилкой *кайзершмаррн*. Мать, вытирая фартуком руки, бросила: «Опять твои глупости. Вынеси мусор,
Лена Мюллер, 23 года, чинит потёртые ботинки в мастерской на углу Шпреевальдштрассе. Каждый вторник она передаёт письма через трещину в кирпичной кладке за старым гаражом — там работает Томас Бекер, 28 лет, слесарь с завода по ту сторону. Его окно выходит на линию патрулей, а в ящике верстака лежит потрёпанный блокнот с зарисовками птиц, которых он кормит крошками чёрного хлеба. «Опять дождь», — бормочет Лена, пряча конверт с рецептом бабушкиного штруделя под рыхлый камень. Томас замечает пятно
В Берлине судья Ева Крон, сортируя документы в своём кабинете с видом на серые крыши Митте, натыкается на дело 2004 года — убийство 16-летнего Лукаса Бекера. В папке не хватает показаний ключевого свидетеля, а на полях чьей-то рукой выведено: *«Спросить у Гольднера»*. Адвокат Йонас Гольднер, которого она находит в кафе «Мельница» у канала, жуёт булку с маком и отмахивается: «Дело закрыли, потому что удобно было закрыть. Ты правда готова это слушать?» Его портфель, потёртый на углах, застрял
Карл, ветеринар с облупленными ногтями и запахом дезинфектора от старой куртки, каждое утро пробирался через ржавые ворота берлинской скотобойни на Шпреевальдерштрассе. Томас, его напарник с татуировкой быка на предплечье, встретил его у разделочного цеха: «Эти крысы с мэрии хотят закрыть нас к пятнице. Говорят, землю под элитные гаражи продали». Карл молча достал из кармана смятый снимок — черно-белый бык с перебитой ногой, которого он выходил три года назад. «Они его не тронут», — пробормотал
Представляешь, быть четырнадцатилетней Марией? В школе — обычная подростковая жизнь: сплетни, уроки, взгляды на симпатичного одноклассника. А дома... Тут уже не до смеха. Всё как в средневековом уставе: молитвы, строгие правила этого самого Братства святого Пия (никогда не слышала о них до этого фильма, честно). Каждый шаг — под микроскопом у Бога, который, кажется, только и ждёт, чтоб ты оступилась. Страх просыпается даже из-за мелочи: а вдруг мысль о том парне из класса уже грех? Сердце
Вот так, наверное, и начинается апокалипсис — не с громких взрывов, а с этой духоты, что прилипла к коже как второе тело. Представь: спальный район Вены, зажатый меж трасс, где фуры воют сиренами, да бетонных коробок гипермаркетов, где даже кондиционеры захлебываются. Дни плывут в мареве, асфальт пузырится под подошвами, и народ к середине дня уже висит на балконах как вяленое мясо — в одних плавках и лифчиках, хоть таблички «без рубашки — не обслуживаем» везде. Ночью-то интереснее начинается.