В портовых кварталах Гамбурга, среди вонзившихся в небо кранов и запаха солёной рыбы, Эрнст в рваном пиджаке с масляными пятнами на локтях спорит с докерами у бочки с углём. «Ты думаешь, Шульц из конторы сам грузы разгружать полезет, если мы приостановимся?» — бросает он, разворачивая листовки с призывом к забастовке. Его друг Фриц Янсен, коренастый кочегар с обожжёнными пальцами, шепчет: «Вчера на верфи «Блом унд Фосс» арестовали троих — за песню про красный флаг». На кухне у вдовы Беккер, где
Эрнст сидит в задней комнате гамбургской пивной «У Альберта», поправляет потёртый пиджак. Рядом Фриц, слесарь с обожжёнными пальцами, мнёт в руках листовку: «Завтра у ворот верфи — все, кто против снижения расценок». Из-за занавески доносится спор: «Опять полицаи у моста крутятся, — бормочет официантка Марта, вытирая стол тряпкой. — Слышала, вчера на Штернштрассе обыскивали». Тельман придвигает стул, чертит на салфетке план — отвлечь надсмотрщиков у угольных складов, пока грузчики перекрывают
В Тунгусской тайге геолог Мариан Охотский находит оплавленный цилиндр с непонятными символами. Его отправляют в Берлин, где профессор Хартман, стиснув трубку в зубах, сравнивает артефакт с данными о взрыве 1908 года: «Это не метеорит. Здесь есть следы направленного излучения». На совещании в Варшаве инженер Отто Бреннекке, вытирая масляные руки об комбинезон, набрасывает схему корабля: «Если заменить кремниевые пластины на вольфрамовые, выдержит радиацию». Советский врач Ирина проверяет
Анна Мюллер, 27 лет, технолог на лейпцигской фабрике «Роте Фане», три недели не может достать синтетическую нить для трикотажных станков. По пути с ночной смены она заскакивает в гастроном на Карл-Маркс-аллее — купить банку растворимого кофе «Кристалл» для младшего брата Томаса, студента горного института. «Опять эти очереди из-за турецкого гороха», — бормочет она, натыкаясь на ящики с провизией у входа. В раздевалке цеха №4 соседка Ирма, затягиваясь самокруткой из газеты «Нойес Дойчланд»,