Антонио Пьетранджели

Андреа Монти, инженер из Турина, переехал в Барселону после скандала с контрактом на реконструкцию фабрики. Его соседка Кармен, вдова, работавшая в таверне *El Rincón*, каждый вечер оставляла у дверей миску *гаспачо* — «*Чтобы не сдох с голоду, пока бумаги свои перебираешь*», говорила она, хрипло смеясь. В мастерской на улице Каррер-де-Палау, где Андреа чинил старые часы, к нему заглядывал Луис, студент-анархист: «*Ты же понимаешь, эти фашистские свиньи загубят всё*», — бросал он, разглядывая
Марчелло, худощавый римский художник с запачканной краской рубашкой, приезжает в прибрежную деревушку Монтебелло после ссоры с галеристом. Его друг Лука, владелец бара *Il Gabbiano*, хрипло посмеивается, наливая граппу: «Ты тут застрянешь, как муха в смоле. Смотри, не влюбись в первую же девчонку с корзиной кальмаров». Утром Марчелло бродит по узким улочкам, спотыкаясь о треснувшие кувшины у дверей домов. На рынке старуха в чёрном, разложив вяленых анчоусов, тычет в него костлявым пальцем: «Эй,
Лила, рыжеволосая фея с потёртым серебряным колокольчиком на поясе, каждое утро обходит оливковые рощи возле деревни Санта-Лучия. Она собирает росу с листьев мяты в глиняный кувшин, пока её сестра Марта, в платье с выгоревшими узорами, чинит развалившийся плетень у хижины старика Винченцо. «Опять его козы убежали в виноградник, — бормочет Марта, завязывая узел из ивовых прутьев. — Надо бы заговор на ограду наложить, а то соседи смеяться будут». В полдень они встречаются у ручья: делят тёплый