Noé Santillán-López

Адриана возвращается в Санта-Росалию после развода, закинув чемодан с потёртыми наклейками в багажник такси. В доме детства — трещины на стенах, запах ладана от свечки, которую мать зажигала каждое утро. В кафе «Лусия» подруги Кармен и София достают из сумочек старые фото: «Ты помнишь, как мы красили волосы хной и боялись, что Оскар увидит?» Адриана крутит в руках меню с жирными пятнами: «Теперь салон открою тут, где парикмахерская тёти Марты была». Кармен хмурится: «Лицензию не дадут — тут все
Эдуардо Мендоса, 34 года, каждое утро протирал пыль с печатного станка в типографии *Letras Perdidas* на окраине Мехико. После увольнения из газеты он печатал визитки и свадебные приглашения, а вечерами разогревал консервированные бобы в квартире с облупившейся плиткой. Соседка Кармен, продавщица с рынка *La Merced*, стучала в дверь: *«Хочешь тамалес? Один остался, с чили поблагостил»*. Он отмахивался, включал старый телевизор с залипшей кнопкой — там крутили повторы теленовелл 90-х. На стене
Фернандо и Кармен делят дом в Кондесе после развода, потому что ипотека съедает половину зарплаты каждого. Утром он ставит кофеварку на ту же плиту, где она вчера варила чили — остатки засохли на стенках кастрюли. "Ты могла бы помыть посуду, раз уж я плачу за свет", — бросает он, натягивая галстук с пятном от гуакамоле. Кармен достаёт чек за ремонт протекающей крыши: "Твои друзья-строители снова накосячили. Думаешь, я буду это терпеть, как твои дурацкие шутки про тёщу?" Их