Врата ночи (1946)

Люка, худой часовщик с обветренными руками, рылся в обломках подвала на улице Риволи. Его младший брат Пьер пропал неделю назад, оставив на столе раскрытый дневник с зарисовками крылатых теней и пометкой: «Они выходят через колодец у мельницы». В кафе «Ле Марэ» официантка Селин, до войны изучавшая фольклор, щурилась на страницы, поправляя шаль с выцветшими розами. «Это не крылья — ребра. *Стриги* из легенд Бретани питаются страхом, как пчёлы мёдом», — бросила она, разливая холодный цикорий. Ночью у мельницы Люк наткнулся на Антуана, бывшего сапёра, который копал ямы с геодезистскими приборами. «Здесь не вода — кости. Твои тени… они ближе, чем кажутся», — пробормотал он, показывая треснувший компас.

В разграбленной церкви Сен-Жермен они нашли замурованный проход, пахнущий мокрым пеплом. Антуан, разбирая кирпичи лопатой, спорил с Селин: «Вы уверены, что эти молитвы на окситанском сработают?» — «Нет. Но кофе закончился ещё вчера». В подземелье Пьер сидел, прикованный цепью к алтарю, шепча цифры — 3, 15, 9. Стриги, похожие на детей в рваных платьях, лизали стены, оставляя липкие следы. Люк, чиня карманные часы брата, заметил: стрелки вращались в обратную сторону. «Они кормятся временем», — крикнула Селин, бросая соль из мешочка для выпечки. Когда рассвет засинел над Сеной, Антуан взорвал своды динамитом из своего рюкзака. Пьер молчал, сжимая в кулаке ключ от мастерской — на лезвии выгравирован тот же номер: 3159.