Сыновья (1946)

В глухой деревне под Новосибирском два брата — Иван, 23 года, с ожогом на левой руке, и Семён, 17 лет, в стоптанных кирзовых сапогах — роются в огороде, выкапывая подгнившую картошку. Их отец, Фёдор Герасимович, пропал в 1943-м под Сталинградом, а мать умерла от тифа прошлой зимой. В избе вместо печи — железная бочка, дым выедает глаза. «Завтра в райцентр пойдём, — хрипит Иван, разламывая мёрзлый корнеплод. — Может, за гвозди хоть свеклу выменяем». Семён молчит, ковыряет грязь под ногтями — утром чинил провалившийся пол в школе, где теперь спят шесть эвакуированных семей.

Из города приезжает уполномоченный Смирнов в кожаном пальто: требует сдать «излишки» зерна на восстановление завода. Братья прячут мешок пшеницы под половицами — это семена на весну. Соседка Марфа, у которой на фронте погибли три сына, приносит им вёдра мёрзлой свёклы: «Берите, мне одной не съесть». Ночью Иван находит в отцовской шинели, подшитой к матрасу, письмо с печатью «Пропал без вести» и немецкую монету 1938 года. «Он же в разведку просился... — шепчет Семён, вертя находку в пальцах. — И чё, теперь искать?» Через неделю Ивана забирают на стройку в Магнитогорск — он оставляет брату самодельный нож с надписью «Держись» и пол-пачки махорки.