Голубые дороги (1947)

Лида, 17 лет, с обгоревшей косой до пояса, днем таскает кирпичи на стройке у вокзала Сталинграда, ночью рисует карандашом схемы ветряков. Ее сосед по бараку — Виктор, бывший сапер, теперь прокладывает рельсы вместо мин. «Ты с ума сошла, — хрипит он, разминая перебитую ключицу, — ветер тут слабый, как партизанский костер после дождя». В пятницу, когда выдают пайку — 400 граммов хлеба и банку американской тушенки, — они крадут у сторожа Жоры кусок мела, размечают фундамент для своей электростанции на развалинах мельницы.

Начальник участка Семен Петрович, в прошлом году потерявший сына под Кенигсбергом, обнаруживает самодеятельность: «Здесь не кружок юных техников, гражданка Морозова!». В тот же вечер Виктор врезается в пьяного матроса с рынка, защищая ящик с инструментами — вместо зубов у него теперь дырка, как в пробитом броневике. Лида моет окна в конторе за штраф, подслушивает разговор про планы эвакуации завода на Урал. «Стройка — не подвиг, — шепчет она Виктору, растирая в ладони замерзший комок сахара, — это как разминировать страну». Они копают траншею для кабеля голыми руками, пока лед на Волге не начинает трещать, как кости в спине у стариков на пересменке.