Возрождение Сталинграда (1944)

Инженер Алексей Семёнов, в прошлом сапёр, пробирается через завалы тракторного завода с сизым от цемента планом в руке. Рядом — прораб Гордеев, бывший танкист, хрипит: *«Кирпича не хватит даже на сортир, Семёныч. Давай дробить щебень из развалин — или стройка встанет»*. Алексей протирает очки шарфом, вспоминая, как неделю назад вытаскивал из-под обрубленной колонны тело подростка с мешком гвоздей за спиной. Дома, в бараке №14, жена Мария, хирург из эвакогоспиталя, разогревает на печке-буржуйке воду для стирки бинтов. *«Опять кровь на рукаве?»* — бросает Алексей, указывая на её ватник. *«Не моя»,* — коротко отвечает она, выворачивая карманы в поисках спирта для стерилизации.

На рынке у Волги 12-летняя Лида, дочь погибшего пулемётчика, меняет паёк хлеба на болты для отца Алексея. Торгуется с мальчишкой в шинели не по размеру: *«Три болта — полпайка. Или ищи другого дурака»*. В полуразрушенной школе учительница Вера Павловна, с перебинтованной рукой, рисует мелом на обгорелой доске: *«Слово "родина" пишется через "о"»*. В углу спит старик-сторож, прижимая к груди портрет сына, пропавшего в котле. Ночью Анна, крановщица с переломанными пальцами, тайком лепит из глины фигурку коня — ту, что не успела забрать из сгоревшего дома. *«Хватит маяться дурью»,* — шипит соседка по общежитию, но Анна прячет коня в ящик с инструментами: *«Он живой. Слышишь — копытом бьёт»*.