Я и мой дедушка (1954)

Ласло, двенадцати лет, каждое утро чистит медные шестерёнки в мастерской деда Иштвана на улице Ракоци. Полки забиты коробками с пружинами, на столе — разобранный карманный хронометр 1890 года. «Точность — как дыхание, — бормочет Иштван, не отрываясь от лупы. — Без неё механизм умрёт». Ласло кивает, но в кармане у него замятый лист с наброском пастуха и овец, сделанным у реки Тиса. Вечером, пока дед варит луковый суп, мальчик прячет под кроватью альбом, испачканный углём.

На рынке у моста Ласло сталкивается с Юдит, учительницей рисования из Будапешта. Она разглядывает его эскизы, сняв шляпу с помятыми полями: «Ты видел, как свет ложится на спины лошадей? Вот здесь…» Дома Иштван находит рисунки, разложенные на сундуке с инструментами. «Часы кормят, облака — нет», — хрипит он, но пальцы дрожат, когда берёт портрет покойной жены, нарисованный внуком. На следующий день Ласло обнаруживает на столе краски в жестяной коробке — довоенные, с потёртыми этикетками. «Для циферблатов, — бурчит дед, — но… можешь и облака испортить».