Удел человеческий (1959)

В Осаке, 1953 год. Хирото Кадзима, 28 лет, сварщик на полуразрушенном судостроительном заводе, после смены задерживается у бара *Акаифуне*. Там он спорит с другом детства, Кэндзи Мори, грузчиком в порту: "Опять солярки не хватило — три танкера простаивают. А ты слышал, Танака-сэнсю опять повысил нормы?" Кэндзи разминает плечо, показывая свежий ожог от троса: "Вчера на причале ящик с гвоздями уронил — бригадир вычет из зарплаты сделал. Харука-тян говорила, у тебя крыша течёт?" Хирото ковыряет ржавчину на столе ножом: "Жесть достать не могу. Завтра попробую в Намбе обменять папиросы на лист жести у китайских торговцев".

Через неделю в квартале Нисинари начинаются забастовки. Сестра Хирото, Харука, тайком шьёт флаги для пикетов на машинке Singer, купленной за рисовые пайки. "Если Танака узнает, что ты организуешь собрание в храме Ситэнно-дзи — тебя уволят", — шепчет она, зашивая подкладку в куртку брата. На заводе бригадир Оно, бывший военный, ломает ящик с инструментами Хирото: "Где сталь с третьего склада? Ты думаешь, я не видел, как ты с корейцами из *Чхонрёна* вчера шептался?" Вечером Харука находит в корыте с бельём записку: "Мать в больнице Сима — туберкулёз. Медсёстры требуют пенициллин или рис". Кэндзи приносит ампулы, пахнущие рыбой: "Дал им мой паёк на месяц. Скажи Харуке, пусть не светится у вокзала — там военные патрулируют".