Белая лошадь (1966)

В деревне Глинки, засыпанной июльской пылью, девочка Лида нашла раненую кобылу у старого сарая. Конь хромал на переднюю ногу, шерсть в засохшей грязи. «Дед, она ж не дойдёт до водопоя», — тащила старика за рукав, пока он ворчал про «городских дураков, бросивших животину». Ветеринар Семён Петрович, с таблетками в кармане халата, осматривал копыто при свете керосиновой лампы: «Сустав воспалился. Три дня компрессов из ромашки, ишь ты». Лида тайком носила лошади морковь с огорода, отвлекая мать рассказами о контрольной по арифметике.

Пока взрослые решали, куда пристроить животное, соседский парнишка Витя смастерил временную конюшню из досок от разобранного грузовика. «Ты ей сена перебьёшь, — спорил он, забивая гвоздь криво, — у нас вчера клевер скосили за речкой». Ночью кобыла сорвалась с привязи, следы вели к заброшенному колхозному полю. Лида и Витя, продираясь через крапиву, нашли её стоящей у ржавого комбайна. «Чует, где раньше табун пасся», — шептал мальчишка, разматывая поводок. Утром председатель, потягивая самогон из гранёного стакана, разрешил оставить коня в деревне — «только чтоб на посевную работул».