Последняя прядь (1968)

В ткацком цеху фабрики под Ивановом Антонина Захарова, мастер с десятилетним стажем, спорит с Иваном Глуховым, который тридцать лет простоял за старыми деревянными станками. "Ты им веришь, Тонька? — Иван стряхнул пепел с рукава спецовки. — Машина сломается — ремонт неделю, а мои руки хоть завтра в работу". Он потрогал веретено с зазубринами, обмотанное синей изолентой. В углу цеха молодой инженер Макар Родионов, присланный из Ленинграда, ковырял гаечным ключом в механизме нового челночного аппарата. Его ботинки блестели от машинного масла, а на лацкане пиджака застряла нитка рыжей шерсти. В обеденный перерыв Тоня делилась с подругами домашним пирогом с капустой, пока Макар пытался объяснить чертежи через гул галдевших ткачих: "Видите, тут рычаг снижает обрыв нити на 15%". В ответ раздался смех — Людка с третьего участка крикнула: "Лучше б столовую отремонтировал, чем циферки нам тыкать!".

К вечерней смене три станка встали — челноки заклинило из-за сырой пряжи. Иван, не глядя на Макара, начал вручную заправлять основу, бормоча: "Техника-механика... а без дедовских рукавиц как?". Антонина, стиснув в кулаке бракованный кусок сукна, нашла Макара у проходной. Он чинил велосипед, положив на асфальт раскрытый бутерброд с колбасой. "Может, правда не туда давим? — спросила она, поправляя выбившуюся прядь из-под красной косынки. — Вчера у Нины Петровны дочка из школы пришла — плачет, мол, мать сутками на работе". Макар вытер руки о ветошь, достал из портфеля смятый журнал: "Вот чешское оборудование — скорость выше, но нагрузки меньше... Только директор говорит, валюты нет". Через неделю они вдвоем собирали гибридный станок: старые валики Глухова прикрутили к новому электроприводу Родионова. Когда Иван, хмурясь, подал Макару гаечный ключ, Людка засвистела: "Эй, молодожёны! Вам бы к свадьбе плакат сделать — фабрика «Серп и болт»!".