Бесподобный (1967)

Антонио Риччи каждое утро выходил из квартиры на виа Монтичелли в шесть тридцать — гудок текстильной фабрики слышался даже через закрытые окна. Его жена Мария заворачивала ему в газету кусок чёрствого хлеба с сыром: «Лучше съешь сейчас, а то к обеду крошиться начнёт». На заводе «Феррони» Антонио чинил станки, пока бригадир Карло матерился из-за протечек масла. В обеденный перерыв рабочие кучковались у столовой: «Слушай, если завтра не объявим забастовку, премию опять вычтут», — толкал Антонио в бок Джорджо, пахнущий табаком и бензином. Дома Мария пересчитывала лиры на кухонном столе, Лука, их двенадцатилетний сын, просил новые ботинки — старые разлезлись по швам. «Ты хоть понимаешь, сколько муки сейчас стоит?» — резко обрывала она его, вытирая руки об фартук в цветочек.

К концу недели в цеху появились листовки с призывом к стачке. Антонио раздавал их подальше от камер наблюдения, пряча за пазухой спецовки. Лука тайком разгружал ящики на рынке Порто-Веккьо, приносил домой помятые яблоки. Соседка снизу, синьора Бьянки, стучала в дверь с миской минстроне: «Для мальчика, ему силы нужны». Мария молчала, разглядывая трещину на потолке, а Антонио хрипел: «Завтра всё решится. Или мы, или они». Ночью, когда дождь стучал по жестяным подоконникам, она спросила: «А если уволят? Кто Луку в школу соберёт?» Он повернулся к стене: «Собирать будет нечего, если сдадимся». Утром на проходной Карло выхватил у него листовку из рук: «Риччи, ты совсем охренел?» — но за спиной уже гудела толпа.