Семнадцатый трансатлантический (1972)

Капитан Игорь Петров, затягивая потрёпанную трубку, развернул карту на столе кают-компании. «Двигатель барахлит с утра, — бросил он штурману Лидии Семёновой, указывая на трещину в стекле барометра. — Валентин в машинном отделении коптит уже три часа». Лидия, поправляя очки с толстой оправой, пробормотала: «Если насосы не выдержат давления, к полуночи зальёт трюм». За стеной слышался лязг гаечных ключей и матерчатый голос механика Козлова, ругавшего заржавевший клапан. На камбузе кок Анатолий разливал борщ, ворча на нехватку картошки — последние запасы отсырели ещё у берегов Мурманска. Радист Марк, перебивая помехи, пытался поймать частоту маяка: «Говорит «Океан-17», прием…»

У мыса Нордкап шторм сорвал антенну. Лидия, прижимая к груди журнал с расчётами, крикнула Игорю сквозь вой ветра: «Ледяное поле в двух милях! Поворачиваем на юго-запад?» Капитан, обдирая ладонь о канат, рявкнул: «Держи курс — протараним». В трюме Валентин, обмотанный мокрым брезентом, затыкал пробоину тряпьём из ящика с бельём. К утру, когда волны утихли, на горизонте показался силуэт норвежского траулера. С палубы матрос Геннадий, растирая обмороженные щёки, прокричал в мегафон: «Эй, у вас соль есть? У нас селёдка проросла грибком!» Норвежцы передали ящик консервов в обмен на три пачки «Беломора» — Игорь спрятал их за иконкой Николая Чудотворца, прибитой у штурвала.