Идет 250-й день обороны Севастополя. На окраине разрушенного города, без связи и с минимумом боеприпасов, из последних сил держатся 12 бойцов Советской армии. Вместе с ними в тии находятся раненые, женщины и дети. Сообщение Совинформбюро о том, что Севастополь оставлен советскими войсками, открывает им суровую правду — теперь они одни против врага. Их единственная надежда — пробиться к морю, но какой ценой удастся доблестным солдатам выбраться из этого огненного ада? Каждый из них понимает, что
1942 год. Израненный, истекающий кровью, но непокорившийся Севастополь подвергается непрерывной бомбардировке и артиллерийскому обстрелу. В это время по личному приказу Гитлера в район Бахчисарая доставляют гигантское экспериментальное орудие. Опытному разведчику Кожухарю поручено связаться через партизан с группой молодых подпольщиков из Алупки, чтобы найти местонахождение этой артиллерийской установки. Засекреченное орудие тщательно охраняется, но патриоты решаются на дерзкий шаг: ночью по
Лето 1918 года. Черноморский флот оказывается под угрозой захвата германскими войсками, и Советское правительство принимает решение уничтожить корабли, чтобы они не достались врагу. В центре сюжета — напряженная борьба большевиков с контрреволюционными силами, стремящимися помешать выполнению приказа. Главные герои — моряки и офицеры флота, которые оказываются перед сложным выбором: следовать приказу или рисковать жизнями своих товарищей. События разворачиваются стремительно, наполненные
Петр Иванович, инженер с ленинградского завода «Красный Октябрь», обнаружил в цеховом архиве папку с перечеркнутыми цифрами. «Смотри, Маша, — тыкал пальцем в столбцы расхождений, — тут на каждую тонну стали — левая накладка. Кто-т о греет руки». Жена, закручивая варенье в трехлитровые банки, хлопнула крышкой: «Опять за свое! Тебя директор с лестницы спустит, как в прошлом году Володю». Петр смял папиросу «Беломор» о подоконник, заляпанный мухами: «Володя молчал. А я — нет». На следующий день в
В метеостанции под Хабаровском, заваленной картами с пометками карандаша, старший синоптик Игорь Васильевич щелкал счетной линейкой. Лида, практикантка в потертом плаще, тыкала пальцем в барограф: «Смотрите — давление падает быстрее, чем по вашим формулам. Надо поднять тревогу». Игорь хмыкнул, доставая из ящика стола банку с засахаренным вареньем: «В 57-м тоже «падало». А потом три дня дождик моросил». За окном, несмотря на прогноз, чайки бились о причал, а в рацию врывались обрывки фраз с
Капитан Игорь Петров, затягивая потрёпанную трубку, развернул карту на столе кают-компании. «Двигатель барахлит с утра, — бросил он штурману Лидии Семёновой, указывая на трещину в стекле барометра. — Валентин в машинном отделении коптит уже три часа». Лидия, поправляя очки с толстой оправой, пробормотала: «Если насосы не выдержат давления, к полуночи зальёт трюм». За стеной слышался лязг гаечных ключей и матерчатый голос механика Козлова, ругавшего заржавевший клапан. На камбузе кок Анатолий
В казарме застучали ботинки по бетону — Сергей и Петрович спорили о схеме двигателя Т-34. На полигоне под Минском курсанты разбирали подвеску танка, пальцы в масле, а инструктор Майоров хрипел: «Лейтенант, вы хоть знаете, где тут амортизатор?». Сергей, щурясь от солнца, тыкал в чертёж: «Вот же, Иван Петрович, между катками…» — «Между катками у тебя совесть болтается!» — старший механик швырял гаечный ключ в ящик. После занятий в столовой ели тушёнку с гречкой, а Петрович рассказывал про
Первым делом капитан Савельев натыкается на труп связиста возле брошенной мельницы под Ленинградом. Рядом — три гильзы от «Ли-Энфилда», которые в Красной армии не используют. «Смотри, Гуров, — щурится Савельев, перекатывая гильзы в ладони, — англичанка здесь не просто так гадит». Младший сержант Гуров, парень с обветренными щеками, ковыряет ствол карабина ножом: «Может, свои подобрали трофей?» В штабе, разбитом в полуразрушенной церкви, комдив тычет пальцем в карту: «Немцы лезут на Волхов, а у
В Ленинграде, зимой 1986-го, Лена Соколова, студентка политеха, каждый день проходила мимо завода «Красный Октябрь», где её брат Игорь чинил тракторы. В коммуналке на Невском, 32, они делили комнату с соседкой Светой, художницей из Душанбе, которая рисовала агитплакаты. Утром Лена стояла в очереди за хлебом, слушая, как старуха в платке ворчала: «Опять третьесортную муку подсунули — крошится, как мел». Вечером Игорь приносил с завода болты, чтобы сделать Свете держатель для мольберта. «Ты б еще