Жизнь во имя любви (1990)

В переулках старого Мумбаи, между лотками с кардамоном и выцветшими плакатами Болливуда, Раджа, 22-летний грузчик с фабрики тканей, каждый вечер вытирал пот с шеи грязным платком, пока ждал Миру у чайной *Ганга*. Она приходила, запах жасмина из волос смешиваясь с дымом от жареных *пакора*. «*Папа сегодня опять спрашивал, где я пропадаю,* — шептала она, поправляя сари, — *Говорила — на курсы шитья хожу*». Раджа молча протягивал ей кулек с *барфи* — сладости, на которые копил неделю, пряча монеты от младших сестер. Их встречи прерывали крики уличных мальчишек, гонявших мяч из тряпок мимо открытых канализационных стоков.

Отец Миры, аптекарь Шарма, узнал про Раджу, когда нашел под кроватью дочери обрывок письма с корявым *«терпеть не могу запах краски на фабрике, но когда ты рядом...»*. Он вломился в комнату, швырнув на пол чугунный поднос с чаем: «*За кого ты нас считаешь? Он даже джати не наш!*». На следующий день Миру посадили под замок, а Раджу на фабрике избили трое в масках — один оставил сигаретный ожог на плече. Через соседку-вдову, тайком носившую рис в корзине для белья, Раджа передал записку: «*Встретимся у парома в четверг. У меня план*». Мира, разбив глиняный горшок с базиликом на окне, вылезла по веревке из простыней, но у причала ее ждал не Раджа, а двоюродный брат с полицейским.