Эта чёртова жизнь (2011)

Рудра, 27 лет, в синей рубашке с пятном от кофе, каждое утро пробирается через толкотню станции Чаттрапати Шиваджи в Мумбаи. Его офис в колл-центре на 14-м этаже — пластиковые столы, наушники с трещинами, запах ладана из угловой комнаты для молитв. В перерыве он берет бумажный стакан с масала-чаем у уличного продавца возле метро, слушая, как коллега Амит хвастается ставками на матч IPL. Вечером, у лифта, Рудра сталкивается с Мирой — она в оранжевом сари, таскает коробки с образцами тканей для своей мастерской на третьем этаже. «Поможешь разгрузить? Заплачу пакорами», — смеется она. Он соглашается, потом три часа сидит на полу среди обрезков шелка, слушая, как Мира ругает поставщика по телефону на тамильском.

Через неделю они едут в Дхарави: Мира хочет открыть мастерскую для девушек из трущоб. Рудра спотыкается о ведро с краской у входа в лабиринт из жестяных крыш, слышит крики продавцов панипури. В узком переулке местный активист Арджун, в мяной куртке, преграждает путь: «Ваши курсы шитья — как пластырь на пулевое ранение». Рудра, вытирая пот со лба, бросает: «Лучше пластырь, чем стоять и ныть». Мира вмешивается, предлагая Арджуну провести экскурсию для спонсоров — «Пусть увидят грязь, но и ваши овощные кооперативы». Вечером, за чаем в харчевне, Рудра замечает шрам на руке Миры — след от утюга в мастерской. «Не спрашивай», — она отодвигает браслет. Он молча кладет ей вторую самсу, пока дождь заливает грязные тарелки на столе.