Ведьмы Бога (2024)

Мэйв, рыжая 17-летняя девчонка с татуировкой вороны на запястье, ворует старую книгу из запылённого архива ливерпульской библиотеки, пока её подруга Элси отвлекает охранника вопросами о расписании автобусов. В крошечной квартире над пекарней на улице Брикстон, где пахнет жжёным маслом, они разбирают текст с выцветшими рунами. «Ты вообще читала, что тут написано?» — Элси тычет пальцем в страницу с рисунком крыльев, обведённых кровью. «Нет, — огрызается Мэйв, заваривая чай в треснувшем керамическом чайнике, — но если это поможет убрать эти чёртовы тени из моих снов, я готова на всё». Ритуал в заброшенной церкви Святой Агнессы заканчивается пожаром: из трещины в алтаре выползают существа с кожей, как у мокрых крыс, а на стенах проступают надписи на языке, которого нет в книге.

Лорд Хартвик, 45 лет, в костюме от Savile Row и с тростью из чёрного дерева, приезжает в город на Rolls-Royce 1938 года, разыскивая девушек. В его поместье Блэкторн, где потолки украшены фресками с совами, он объясняет слугам с шотландским акцентом: «Они разбудили Н’гара без ключа. Теперь он будет рваться через них, как гнойник». Мэйв находит в кармане пальто Элси зажигалку с гравировкой «H.B.» и обрывок письма от «сестры Маргариты» — имя, которое она виде́ла в списках сгоревшей в 1923 году психиатрической лечебницы. Погоня по крышам доков, где Элси, раненная в плечо, кричит: «Он не человек! Там, под кожей…» — обрывается, когда Хартвик стирает её воспоминания запахом ладана и мяты. Мэйв прячет книгу в вентиляционной шахте старого кинотеатра, но засыпая, слышит голос, похожий на скрип железа: «Ты теперь дверь, дитя».