Мой Алтай (1 сезон)

Ли Вэй, парень с потрескавшимися от ветра руками, каждое утро выгоняет овец на склоны, где трава смешивается с камнями. Его отец, Цзян, чинит плетеный забор у дома с синей крышей, ворча: «Опять волк утащил ягненка — ищешь их в облаках, а не на земле». В селе Харгаста до Ли Вэя доходит слух, что Айнур, девушка в джинсах с выцветшими коленями, вернулась из Урумчи. Он застает ее на мосту через Катунь, где она фотографирует воду на старый «Нокиа». «Ты же обещала не уезжать», — говорит он, разминая в пальцах сухую ветку. «А ты обещал научить меня доить кобылиц», — бросает она, поправляя рюкзак с логотипом Пекинского университета.

В заброшенной юрте за селом Ли Вэй находит мешок с письмами 1930-х: адресованы кому-то по имени Батур, подписаны иероглифами и уйгурской вязью. Старуха Сяо-Фэн, продающая в лавке сушеный айран, шепчет: «Эти бумаги — как кости предков: потревожишь — голод придет». Айнур переводит текст при свете керосиновой лампы: «Шахты поглотили долину, но озеро Каракол помнит, куда ушли лошади». Ночью они пробираются к озеру, неся самодельный фонарь из консервной банки. Под корнями сгоревшей сосны — железная пряжка с узором в виде волка. «Теперь твоя очередь выбирать, — говорит Айнур, вытирая грязь с артефакта. — Засыпать яму или копать глубже?» Цзян, увидев находку, молча кладет на стол фотографию деда в форме Кульджинского восстания.