Долгий путь в Мекку (2024)

Карим, двадцатилетний часовщик из переулков Хан эль-Халили, чинил карманные часы с треснутым циферблатом, когда услышал, как Амира, его младшая сестра, спорит с отцом. "Ты хочешь, чтобы я гнила здесь, как эти старые шестерёнки?" — шипела она, пряча учебник по химии под разваливающийся матрас. Саид, их отец, в ответ стучал кулаком по столу, где лежали неоплаченные счета и ржавый чайник: "Учишься шитью — будешь есть. Учишься цифрам — будешь мечтать". Карим молча вытирал пальцы о запачканный машинным маслом фартук, зная, что завтра перед рассветом Амира снова уйдёт в библиотеку Аль-Азхар, протискиваясь между торгашами, разгружающими коробки с финиками.

Три недели спустя Карим нашёл в разбитой шкатулке для благовоний письмо деда — пожелтевший лист с печатью из Мекки, упоминающий фамильный клад под кирпичным домом в Асуане. Они с Амирой украли ключи от отцовского фургона, бросив на сиденье мешок с лепёшками и бутылкой мятного сиропа. В пустыне под Луксором двигатель заглох, и пока Карим копался в моторе, Амира заметла следы шин метлой из верблюжьей колючки. Бедуин Халид, проезжавший мимо на потрёпанном джипе, выменял два литра бензина на починку своих карманных часов: "Они тикают, как сердце старого пьяницы", — хрипел он, протягивая Кариму инструменты. К ночи, разбирая чемодан с гравировкой *1932*, Амира достала конверт с земельным договором — оказалось, дед заложил мастерскую в Каире ради паломничества, которое так и не завершил.