Поющая во сне (2024)

Лейла Грин, 17 лет, моет чашки в «Двойном Эспрессо» на углу 5-й улицы в Чикаго. Каждую ночь она засыпает под вой поездов метро и просыпается в парке, где деревья светятся фиолетовым, а лужами на асфальте управляют её песни. «Опять дождь из конфетти?» — бормочет Итан, её сосед-студент, пока они пробираются через переулок, заваленный бумажными птицами. Он взламывает школьный сервер, чтобы найти упоминания о «синхронизации сновидений», но натыкается на записи доктора Моргана из местной клиники. Лейла прячет под свитером ожерелье с треснувшей ракушкой — единственное, что осталось от матери. «Он спрашивал про мои сны, — говорит она, вытирая пенку с эспрессо-машины. — Говорит, мигрени лечит. Но вчера… его тень в метро дышала огнём».

К третьей серии Итан настраивает камеры в её комнате: провода свисают с потолка, как лианы, а экран показывает карту снов — искажённый силуэт города. Когда Лейла поёт в библиотеке сновидений (полки там кривые, книги шепчутся стихами), в реальности рушится мост через реку Чикаго. Доктор Морган появляется у кафе в чёрном пальто, оставляя конверты с фотографиями её спящего тела. «Он не человек, — рычит старик-бармен, точа нож для льда. — В 80-х таких выкуривали из подвалов». В финале Лейла пробирается в заброшенный аквариум: за стеклом с трещинами плавают люди в прозрачных капсулах, их рты открыты в беззвучном крике. Итан взламывает систему вентиляции, но экран гаснет, а из динамиков доносится голос Моргана: «Твоя мать пела красивее. Жаль, сгорела быстро». Лейла хватает микрофон из обломков, её голос разрывает воду, как гранату. «Теперь ты спишь», — шепчет она, глядя, как доктор растворяется в пузырях. На полу остаётся ключ-карта с логотипом клиники — и пятно крови на рукаве, которое не отмывается.