Соната (2021)

Кася, с рыжими волосами, завязанными в пучок карандашом, каждое утро протирала стойку в кафе *Pod Złotym Lisem* на улице Брака. В углу, за столиком с треснувшей мраморной столешницей, Марек в потёртой кожаной куртке строчил что-то в блокноте, заказывая двойной эспрессо. «Сколько можно писать про один аккорд?» — бросала Кася, разливая сироп в бокалы. Он молча протягивал листок с нотами — в них вплетались цифры: 1944, 17:03, улица Миодова. По вечерам она пробиралась в подвал музыкальной школы на Краковском предместье, где её ждало пианино с отваливающейся клавишей *ре-диез*. Там же прятала под крышкой инструмента фотографию деда в военной форме — единственную, что осталась после пожара в доме под Люблином.

Однажды Марек принёс в кафе газету с объявлением: конкурс молодых композиторов в Познани. «Ты знаешь, что моя фамилия в списках жюри», — сказал он, показывая на фамилию *Nowak-Wojciechowska*. Кася выхватила листок: «Твой отец выгнал меня с прослушивания, назвал цыганской потаскухой». В тот же вечер Зося, соседка по общежитию с татуировкой скрипичного ключа на шее, ворвалась в подвал: «Слушай, старик из жюри умер — в архивах нашли его переписку с твоим дедом. Там про какую-то партитуру…». На следующее утро Кася разбила чашку с надписью *Kielce*, собирая вещи. Марек, перебирая старые письма в своей квартире на улице Хожей, нашёл конверт с печатью Варшавской консерватории и пятнами, похожими на кровь. «Они играли одно и то же в 44-м», — прошептал он, услышав из динамиков телефона запись Касиного этюда.