Афера столетия (2020)

Джейк Блум, бывший аукционист с подпорченной репутацией, ковыряется в потрёпанной "Одиссее" 1932 года в своей бруклинской мастерской. Он аккуратно вырезает страницы бритвой, приговаривая: "Латынь на форзаце — ошибка. Гутенберг бы ржал". Его брат Эдди, бывший юрист с дрожью в пальцах от кокаина, приносит кофе в стаканчике с подтёками — завалявшиеся доллары из кармана куртки потратил на сигареты. Они спорят о бумаге: "Льняная, не древесная, — тыщу раз повторял", — стучит костяшками по столу Джейк, пока Эдди листает каталог буэнос-айресской библиотеки, где пылится раритетное издание Данте.

В Париже Марго Лефевр, эксперт с родинкой над губой, тычет лупой в водяные знаки, пока её кот опрокидывает банку с кистями. "Vous êtes des malades", — шепчет она, обнаружив в переплёте "Божественной комедии" волос XX века вместо конского. Братья тем временем грузят ящики с поддельными инкунабулами в фургон, прикрыв их вонючими тряпьями — водитель-гастарбайтер матерится на смесь русского и испанского. Эдди глотает таблетки от давления, когда им звонят из Аргентины: "Слежка у церкви Сан-Игнасио. Отменяем сделку?" Джейк, разглядывая трещину на потолке дешёвого мотеля, рвёт чек на 800 тысяч: "Меняем маршрут. Через час — в аэропорт".