Пушпа (2021)

Пушпа Радж, парень из племени ченчу, таскает сандаловое дерево через леса Западных Гат. Каждое утро он мажет лицо грязью, чтобы не отсвечивать под солнцем, а в кармане джинсов — кусок сухого чапати на обед. Его друг Манджу, перебирая связку ключей от ржавых грузовиков, ворчит: «Опять патруль у реки крутится. Сегодня не прорвемся». Пушпа щелкает языком: «Слепые мыши. Знаешь, где они не смотрят? Под своими ботинками». Вместо дороги они сплавляют брёвна по узкому ручью, обматывая их водорослями, чтобы не всплыли. На рынке в Тирапати перекупщик Сидхайя, жуя бетель, бросает: «Цена упала. Сантал теперь дешевле риса». Пушпа молча разворачивает узелок с древесиной, показывая кроваво-красное ядро. «Этот «рис» тебе зубы сломает», — и перекупщик, выплюнув слюну, отсчитывает купюры.

В хижине на краю деревни Пушпа прячет деньги под каменной плитой, где уже лежат фото матери в потёртом платке. Его сводный брат Джанарадж, полицейский с потёртыми погонами, приезжает на мотоцикле Bajaj: «Брось это дело. Дакшаины из Райялам уже спрашивали про тебя». Через неделю Пушпа сталкивается с самим Дакшаином-младшим в баре, где вентилятор скрипит как раненый шакал. Тот ставит стакан с виски на его руку: «Муравьи должны ползать, а не летать». Пушпа выпивает залпом, разбивает стакан о стол: «Ваши самолёты заправляйте лучше — могут упасть». Когда поджигают его грузовик, он собирает банду из водителей-отказников: «Теперь мы не муравьи. Мы термиты. И их дворец — наш обед». Шрути, дочь лесничего, которую он встретил на мосту, пока чинил проколотую шину, кричит ему вслед: «Сумасшедший! Ты сожжёшь всё!» Он не оборачивается, поправляя красный платок на шее — тот самый, что мать выменяла на серебряное кольцо.