Немного за сорок (1 сезон)

Джонатан Хартли, 42 года, каждое утро давится в вагоне лондонской Central Line — сегодня опять задержка из-за сигнализации. В кармане пиджака завалялась смятая записка от дочери-подростка: *«Па, у Марты ночёвка. Не жди».* В офисе на 14-м этаже здания из стекла и бетона коллега Марк, разминая затекшую шею, бросает через перегородку: «Слушай, а помнишь, ты хотел уволиться и разводить кактусы?» Джонатан щёлкает ручкой — на мониторе мигает незакрытый отчет по квартальным убыткам. Дома Эмили, его жена, протирает пятно от чая на кухонном столе. Из динамика телефона голос подруги Сьюзен: «Мой Билл вчера притащил щенка. Говорит, «кризис». А ты бы что выбрала?» За окном дождь стучит по мусорным бакам, в микроволновке остывает рыбный пирог.

Через две недели Джонатан тайком едет в Чизвик — заброшенный склад с вывеской *«Студия Арчи».* В рюкзаке лежат тюбики краски и потрёпанный блокнот с набросками мостов. Эмили в это время роется в чердачном сундуке, достаёт старый Nikon F3. «Мама, это вообще работает?» — кричит Люси, крася ногти у зеркала. В субботу утром Джонатан врёт о «встрече с клиентом», а сам стоит у мольберта в заляпанном фартуке — рука дрожит, мазки выходят корявыми. Эмили щёлкает лужи в Гайд-парке: бездомный пёс, девочка с синим зонтом. Их столкновение у киоска с кофе случайное: он с краской в волосах, она с царапиной от фотоплёнки на ладони. «Ты... тоже сбежал?» — «Кажется, мы оба опоздали. На двадцать лет». За её спиной мальчик-скрипач играет что-то из Бетховена — фальшиво, но громко.