Перепутье (2024)

Лайла перетирала кружку с потёртой надписью *Sunny’s Cafe*, когда в дверь врезался Томми. Его мопед с облупившейся зелёной краской валялся на тротуаре. «Снова проспал?» — она бросила грязную тряпку в угол, где валялись сломанные ложки. Он, задыхаясь, сунул ей в руки коробку с треснувшим компасом: «Это не из моего рейса. Нашёл у склада за мостом — стрелка крутится, как угорелая». За окном дождя уже не было, но лужи у стока возле пекарни *Марты* пузырились, будто кипятились снизу. К вечеру Лайла заметила: тени от фонарей ложились под неправильным углом, а в переулке за вывеской аптеки что-то звенело, как разбитое стекло, которого никто не находил.

Карлос, хозяин лавки старых радиодеталей, щёлкнул выключателем неоновой лампы: «В 98-м такие же *глюки* были. Потом пол-квартала свет вырубило». Он достал из-под прилавка фото — чёрно-белый снимок мужчины в шляпе, стоящего перед трещиной в воздухе, как на месте разрыва плёнки. На следующий день агент в чёрных оксфордских туфлях забрал у Томми сумку с компрессором, прошипев: «Играетесь с дверьми — не удивляйтесь, кто в них войдёт». Лайла, спрятавшись за мусорными баками, слышала, как он звонил кому-то: «Нужен патч-файл до четверга». К ночи они с Томми полезли в вентиляцию старой библиотеки — там, где по слухам, пропала студентка с татуировкой в виде координат. Когда синий свет из щели в стене начал затягивать Томми за рукав, Лайла вцепилась в трубу, но её ладонь соскользнула с конденсата.