Витебское дело (1 сезон)

Иван Горохов, следователь с облупленными пуговицами на мундире, ковырял ножом засохшую грязь на сапоге, пока староста Семён тыкал костлявым пальцем в расплывчатые цифры в расходной книге. «Сам видел, как Пашка-конюх мешки в амбар таскал — не сено, чай, пахло», — бормотал старик, поправляя очки, заклеенные сургучом. За окном конторы хлопья снега прилипали к лужам, оставленным прошлогодней оттепелью, а под столом валялась обгрызенная кость — видимо, от утреннего завтрака писаря. Горохов заметил, что в записях о закупках овса за февраль чернила слишком синие, будто свежие, хотя с тех пор прошло три месяца.

Анна, дочь купца Лыкова, прятала под платок дрожащие руки, когда приказчик Фома принёс из города газету с заметкой о пропавших лошадях. «Ваш батюшка говорил — лучше сжечь конюшню, чем пустить чужих на двор», — бросил он, оставляя на столе пятно от смоляных перчаток. К ночи Горохов нашёл в конюшне обрывок письма с женским почерком: «…не успеют проверить счета до ярмарки». Утром возле колодца Анна споткнулась о ведро, случайно облив водой следы сапог, ведущие к сараю с поддельной железной печатью. «Неужели думали, я поверю, что соль дорожала из-за дождей в Могилёве?» — спросил следователь, вытирая чернильные пальцы о её вышитый платок.