В Ленинграде, 1960-е. Витя, пятнадцатилетний ученик ремесленного училища, находит в щели между стеной и печкой в коммуналке на Невском проспекте пачку писем, завёрнутых в газету 1942 года. На конвертах — адреса: «ул. Марата, 12, кв. 6», «Завод «Красный треугольник», цех №4», подписи карандашом — «Лёня», «Маруся». Соседка, Нина Семёновна, ворчит: «Опять мусор тащишь? Печку чистить надо, а не бумажками баловаться». Витя с одноклассницей Таней решают разыскать адресатов, обходят дворы, где вместо
В сибирской деревне Глинки пятнадцатилетняя Тоня собирает гербарий возле старой мельницы. Ее друг Витя, сын местного лесника, мастерит скворечники из обрезков фанеры. "Смотри, у ручья стрекозы – к дождю", – предупреждает он, замечая, как Тоня рвет васильки для школьного задания. На заброшенном льнозаводе они находят гнездо филинов, но вечером туда приезжает грузовик с рабочими – говорят о планах стройки. Тоня крадет из отцовского портфеля документы: оказывается, завод будут
Чипп, мальчишка лет десяти в потрёпанной холщовой рубахе, сбегает из деревни после того, как староста грозится отдать его в подмастерья к хмурому кузнецу. В кармане — краюха чёрного хлеба, завернутая в платок с вышитыми незабудками. Его пёс Бублик, рыжий дворняга с облезлым ухом, бежит следом, путаясь в длинном поводке из конопляной верёвки. *"Ты же знаешь, они все врут про твоих родителей",* — бормочет Чипп, разминая комок глины под сапогом у пересохшего колодца. Они сворачивают в
Майор Кротов приехал в гостиницу «Северная» спустя восемь лет после ограбления. Администратор Марина Семёновна, поправляя синий платок на шее, копошилась в железном шкафу с папками. «Журналы за 1965-й сохранились? Не регистрационные… Те, где гости расписывались от руки», — спросил он, разглядывая трещину на мраморном подоконнике. В коридоре пахло щами и махоркой. Позже, в комнате с отслоившимися обоями, Кротов наткнулся на запись: «И.В. Лопатин», подпись дрогнула на букве «н». На вокзале
Лёня, пятнадцатилетний скрипач из ленинградской музыкальной школы, каждое лето приезжает к деду на озеро Селигер. В старом доме с продуваемыми окнами он чинит сломанную скрипку, найденную на чердаке среди ящиков с фронтовыми письмами. На соседней даче поселилась Катя, дочь геолога, которая собирает гербарии и вечно пахнет смолой. «Ты ноты в костре перепутал с дровами?» — смеётся она, когда Лёня роняет партитуру в печь, пытаясь растопить чайник. Вместе они ищут в камышах пропавший смычок, а на
Дровосек Иван и его жена Ольга живут в избушке у густого леса. Хлеба не хватает: четверо сыновей — Степан, Петр, Гриша и младший Ваня, прозванный «с пальчик» за рост — постоянно просят есть. «Срубим последнюю сосну — хоть дров продадим», — хрипит Иван, затачивая топор. Ольга, обмотав платок потуже, сует детям в карманы сухие корки: «В лес идем. Не отставайте, а то волки утянут». Ваня, спотыкаясь о корни, подбирает белые камешки, прячет в рукав. На опушке родители вдруг ускоряют шаг. «Эй, куда
Кирилл, ученик 9-го класса из ленинградской школы № 314, случайно обнаруживает в заброшенной лаборатории НИИ «Прогресс» установку, созданную профессором Соколовым. После удара током при попытке починить искрящийся генератор, рядом с ним материализуется двойник в потёртой кожаной куртке и с таким же шрамом над бровью. «Ты чё, обалдел, трогать неизвестные провода?» — кричит друг Олег, оттаскивая Кирилла за рукав. Двойник молча копирует движения, но ночью, пока Кирилл спит в комнате с ситцевыми
Представляешь: лето 1941-го, Латвия уже год как под советами. Тишина, тревожная, как перед грозой. А потом — бац! — врываются к Мелании и Александру ночью, даже обуться не дали. Солдаты орут, будто она сама враг народа, а не женщина, которая за сыном прикрывает, дрожащего, как лист. Схватили — и в телятник, в Сибирь. Тысячи таких же, как они. Холод там... Боже, даже дышать больно. Мелания пальцы на морозе об полу стирала, пока письма Александру писала. Каждое слово — как глоток тепла.