Гаэтано Имбро

Лука, худощавый парень в засаленной футболке, разгружал коробки с сардинами на неаполитанском рынке Пиньасекка. Его пальцы пахли льдом и чешуей, когда он поправил табличку *"2 лиры за кило"*, усмехнувшись старухе-конкурентуше, тыкавшей в его сторону зонтиком. Анна, в платье с выгоревшими ромашками, торговалась за кальмаров у соседнего лотка — миланский акцент резал слух, как нож по рыбьей коже. *"Вы что, сюда на экскурсию приплыли? Тут не галерея Витторио Эмануэле"*, —
Лука, руки в машинном масле по локоть, ковырялся в двигателе «Гуцци», когда Кармела зашла в гараж. «Рыба протухнет, пока ты тут возишься», — бросила она, поправляя корзину с анчоусами. Он вытер лицо тряпкой, оставив полосу грязи на щеке: «Если бы ты не гонялась за каждым лиром на рынке, мотоцикл не глох бы у фонтана Сан-Доменико». Вечером, за стаканом терпкого *аглианико*, Лука услышал от Энрико, кузена-контрабандиста: «Полиция рыщет возле старых тоннелей. Завтра везешь ящики в Салерно — или
Марко, механик из Милана, коптил сигарету в гараже, заваленном деталями от Alfa Romeo 33/3. Его отец, Луиджи, ворчал над счетом за запчасти: «Ты опять взял кредит под залог дома?» На столе — фотография сестры Марко, Анны, умершей год назад в аварии на трассе Монцы. В Барселоне Кармен, первая женщина-пилот команды «Сьерра», драила капот Porsche 917, пока менеджер Пабло тыкал пальцем в график: «Если проиграешь квалификацию, отдашь шлем Матео». Она вытерла руки об промасленный комбинезон: «Ты