Такума, крестьянин из горной деревни, копал картошку, когда услышал крики. Его отец, Синъити, споткнулся о порог хижины, держа обрывок бумаги с печатью даймё: «Налог на рис повысили вдвое. К весне не соберём — землю отнимут». На следующий день Такума пошёл в город торговать вяленой рыбой, но у прилавка столкнулся с самураем в потёртом доспехе. Тот, назвавшись Хироки, бросил монету в глиняную чашку: «Слухи говорят, твоя сестра прячет мешок риса под циновкой. Даймё не любит воров». Вечером у реки
Кэйта, молодой радист из пригорода Осаки, каждое утро чинил треснувший передатчик в бункере, заваленном консервными банками. Его друг, санитар Рюносукэ, в перерывах между обстрелами раздавал солдатам леденцы с мятой — последний подарок младшей сестры перед отправкой на фронт. «Слух есть? — спросил Рюносукэ, разминая затекшие плечи. — Вчера в порту грузили ящики с маркировкой «К-2»...» В ответ Кэйта лишь постучал кулаком по корпусу радио: из динамика лился шипящий вальс. За стеной солдаты играли
Кадзуми, младший лейтенант с обгоревшим рукавом кителя, чинил карбюратор «Зеро» под треск радио в ангаре. Рядом Такаси, ветеран с шрамом через бровь, ковырял консервную банку вилкой: *«Опять бобы… Дома хоть тофу давали»*. На столе валялись письма — Хироси, новобранец 19 лет, перечитывал строчку от матери: *«Пришли фото, как получишь медаль»*. По вечерам пилоты играли в карты на сигареты, споря о том, чей самолет дольше продержится в штопоре. Когда объявили тревогу, Кадзуми сунул в планшет