Великая японская война (1982)

Кэйта, молодой радист из пригорода Осаки, каждое утро чинил треснувший передатчик в бункере, заваленном консервными банками. Его друг, санитар Рюносукэ, в перерывах между обстрелами раздавал солдатам леденцы с мятой — последний подарок младшей сестры перед отправкой на фронт. «Слух есть? — спросил Рюносукэ, разминая затекшие плечи. — Вчера в порту грузили ящики с маркировкой «К-2»...» В ответ Кэйта лишь постучал кулаком по корпусу радио: из динамика лился шипящий вальс. За стеной солдаты играли в карты на сигареты, обмотав стол колючей проволокой, чтобы не рассыпать колоду от взрывов.

В деревне под Нарой старик Фумио прятал в колодце мешки с рисом, пока его внучка Аяме шила нагрудники из старых кимоно. «Если вернешься, отдашь долг сакурой», — бросил он демобилизованному танкисту Хироси, протягивая флягу с самогоном. Тот молча кивнул, поправляя повязку на глазу, и спрятал в рукав фотографию сгоревшего дома в Кобе. К вечеру Аяме нашла у колодца немецкий патрон с выцарапанным именем «Эрих» — бартер от дезертиров с южного фронта. «Сожги, — прошептала она, закапывая находку в золе очага. — Иначе дед узнает про обмен». На рассвете Хироси ушел на север, прихватив с собой только компас с треснувшим стеклом и мешочек высушенных хурм.